Словно по щелчку в моей жизни прошел целый месяц. Целый месяц я скитаюсь в одиночестве по комнате и по улицам, поджидая окончания каникул. Целый месяц я продолжаю не верить в смерть родного брата-близнеца. Целый месяц я встречаюсь с гневным взглядом приемного отца, который ни на минуту не забывал о том, что я как-то причастен к смерти его любимчика.
Уровень напряжения обстановки в доме и сознании не понизился и на градус. Как сейчас помню, что Бэнджамин чуть ли не накинулся на меня после того, как Стивена положили в землю.Сейчас же я просто сижу у окна своей комнаты, наблюдая неспешное дуновение ветра, шорох ярко-зеленых листьев, цвет которых помогает успокоиться. Когда теряешь родного человека, ты не можешь перестать думать о нем, просто не можешь. Многие говорят, что хотят достичь этого состояния, просто как-то отречься от воспоминаний, но никто не подвластен хрупкому сознанию потерявшего близкого.— Кейн! Кейн! — словно мой же голос доносился со стороны улицы. — Пошли гулять, сопляк! — такой знакомый... такой родной голос.
— Стив?! — бешено начал открывать настежь окно, чтобы осмотреться, нет ли в саду моего близнеца.Я схожу с ума...
— Ч-ч... черт, — моментально осознав, что мне почудилось, я потрепал свои каштановые волосы.
— Да Кейн, черт подери! — вновь донесся из окна родной голос. Услышав его, мне стало больно. Может, он ушел из жизни все-таки действительно из-за меня?— Придурок! Зачем ты только побежал за мной, идиот?! — кричал я в пустоту улиц. — Ты конченый засранец! Я... не понимал, как сильно любил тебя, — последние слова прошептал искренне, в надежде, что умерший хоть как-то сможет услышать меня. — Это я козел, а не ты! — вновь прокричал я и выбежал из комнаты.Бегом направился на кухню, чтобы хоть немного остыть и выпить сока или чая. Просто привести себя в нормальное сознание.
— Милый! — приятно воскликнула Грэйс, когда я вошел в комнату кулинарных шедевров. — Что-то хотел?
— Да, можно мне чая? Зеленого. И по-крепче. Очень крепкий.— Я... я поняла, присаживайся, — легко надавила на мои плечи, но вскоре приложила силу, чтобы я уселся. — Что-нибудь съешь? — я заметил, как мать дарит мне странный взгляд. Так смотрят только на неадекватных или уродливых. Думаю, на данный момент я совмещаю обе стороны.— Ты слышала мои крики? — прохрипел я, надеясь, что ложка, стучащая о стенки посудины, заставит не услышать меня.— Ты должен немного подумать. Хоть прошел и месяц, но я понимаю, что тебе очень тяжело, сынок.Придвинув мне чашку действительно крепкого чая, что можно было разобрать по цвету жидкости, женщина аккуратно присела на соседний стул, упершись руками о стекло стола.
Выжидающе смотрела на меня, а я направил свой взгляд в воду. Я понимаю, что как мать, Грэйс хочет диалога ребенка и родителя. Она жаждет того, как я поделюсь с ней сокровенным, чем-то, что заставит меня прийти в нормальный рассудок.Но я не мог...Захватив в конечность горячий напиток, я без единого слова покинул кухню, где царствовал притягательный аромат будущего ужина. Задумавшись об ужине, вспомнил, что изрядно похудел за весь этот месяц. Весил я примерно 65 килограмм при росте в 179 сантиметров. Ну а сейчас чувствую себя на 54 или 57. Да даже не чувствую... — отражение в зеркале дает все понять.Удачно поднимаюсь по лестнице, ведущей на второй этаж. Надо же, даже не спотыкаюсь нога об ногу при таком головокружении. А вот и последняя ступенька.— Грэйс! — из-за угла вылетает приемный отец, который врезается прямо в меня, держащего в руках чашу с горячим чаем.
Всплеск воды, удар некоторых капель о пол, страшное шипение Бэнджамина. Все вызывает страх и ужас, который подпитывает еще и боль в моем запястье, на которое тоже расплескался кипяток.
Мужчина не выдавал и слова, лишь трудно дышал, ведь напиток то поистине горячий.Бежать или извиниться? Извиниться, а потом убежать? Слишком мало времени на раздумья. Он поднял свой взгляд с белой, наверняка, новой рубашки, прямо на меня. Взгляд полон ярости и холода. Ему не нужен острый нож или мощный пистолет, его взгляда достаточно, чтобы полностью обезвредить или убить жертву.— Из... — хотел было произнести слова искренней скорби, как чашка выхватывается из моей руки, и оставшийся кипяток живо оказывается на мне.
От шеи и до пупка все начало жечь. Смертельно жечь. В считанные секунды уже все онемело, и я начал слышать, что происходит вокруг. Грэйс визжала, а Бэнджамин злостно ухмылялся, явно чувствуя победу каждой клеточкой своего тела. Я же чувствовал только дикую боль, которая начала отдавать пульсацией в моей голове.
— Какого хрена ты сделал? — сквозь зубы задал я. Желание ударить богача было таким сильным, что я уже представлял, как мщу ему за пролитый на меня кипяток.
— Ты как с отцом разговариваешь?! — мужчина замахнулся и ладонь с каким-то треском прошлась по моей щеке. Я не мог и понять произошедшего. Опять же донесся крик матери, удивившейся действиям мужа. Грэйс лишь подливала масла в огонь.— Да заткнись ты! — повысил голос на женщину, почувствовав приток крови к голове, но еще больше к той щеке, которую просто разрывало от боли. Эта резь уже как-то приглушила боль от новоиспеченных ожогов.— Ах ты мерзавец! — я перенес взгляд на Бэнджамина, который до хруста сжал ладонь в кулак. — Чертов козел! — вся сила, сосредоточенная в кулаке, отразилась все на той же щеке, и я молниеносно оказался на полу. Ноги перестали держать, а глаза временно видеть. — Сопляк! Да ты даже ответить мне не сможешь.— Ворковать любишь? — еле произнес я, приложив холодную ладонь к кипящей от алгии щеке.— Что ты там пищишь? — со смехом задал Бэнджамин. — Да ты просто от страха скоро в штаны наложишь.— Милый!!! — вскрикнула Грэйс в адрес своему мужу.— Да он слабак. Поверь, ты его мизинцем уложишь, — приемный отец залился радостным смехом.— Ворковать любишь?! — уже крикнул я, и мой взгляд, полный настоящего отчаяния, дикой злости и пронзительной боли направился прямо на него. — Ты... — не успел я договорить, как сильная нога ударила в живот. Вмиг ко мне вернулась ощущение жжения, но теперь еще и какой-то ноющей боли в поджелудочной.Скорее сплюнул кровь, пытаясь приподняться. Забыл, что у него черный пояс по тайскому боксу...Ноги дрожали, казалось, вот сейчас и свалюсь кубарем по лестнице. Но в этом мне помог очередной пинок дикого Роуна, который был гораздо сильнее, гораздо больнее. Изображение перед глазами бросилось в пляски, и я уже не мог ничего рассмотреть. Все удары по частям тела смешались, и мне казалось, что меня избили целиком или сбросили со скалы, а не "погладили" по грудной клетке и щеке.
Я просто не понимал, неужели я теперь существую, чтобы страдать?
Посмотри на себя в некоторые моменты и вспомни, как задаешь миру вопрос : "А что насчет меня?", и в ответ ты слышишь: "Ну, и что насчет тебя?".Расплывчатое изображение в очередной раз раздражало мое сознание. Белый незнакомый потолок, одинокая лампочка на черном проводке. Такое чувство, что я очнулся в психушке. С каждой секундой текстуры начинали быстрое движение, то раздваиваясь, то приходя в норму. И уже через минуту я мог видеть, что я в больничной палате. Что, неужели опять?— Родной, — ласковым шепотом убаюкивала приемная мама. Как же я рад ее слышать. — Ты меня видишь? — она мягко коснулась моего лба. Её рука была довольно мягкой и тёплой.— Я... — хочу сказать что-то очень ценное, что-то такое, что помнил и хотел выплеснуть, но меня будто затыкали. Я понимал, что хочу сказать, но в то же время просто не мог. Я чего-то не помнил...
Яркое весеннее солнце раздражающе слепило глаза, отчего мне пришлось опустить солнечные очки со лба на переносицу и вновь задуматься...Наступило мое совершеннолетие... Плакать или радоваться? Детдом стал мне миром, где я потеряла все свои стальные нервы, которые таковыми никогда и не были. Также, она стала частичкой меня, ведь я здесь жила, училась и набиралась какого-то опыта. Здесь мои друзья, которые не давали в обиду, делились секретами и переживаниями. Это место заменило мне безбашенное детство, полное искренней радости. Всем нам.Бабушка приехала за мной из неизвестного мне Далласа, который я видела лишь на парочке фотографий. По рассказам, это небольшой, но довольно прогрессирующий город. Меня отрывают от этого мира, забирают в абсолютно иной. Прощай, Англия, привет, Америка.Мисс Дриф года никогда не щадили, именно поэтому она стоит передо мной, чуть дрожа и кашляя. Я же сжимала свою старую сумку, которая была полн
Сглатываю. Смотрю прямо в эти янтарные глаза, отдающие в свете лампы янтарным, которые кажутся до чертиков знакомыми. Мой неодолимый страх распространялся далеко за пределы района.— И даже не покричишь? Если бы крикнула, ударил, а я это так люблю делать, — с ноющим соблазном прошипел незнакомец.Иногда единственное, что можно сказать, это ничего. Просто молчи и рассуждай, как ты можешь поступить в этой ситуации.— Отпустите меня, пожалуйста, — прохрипела я, продолжая не моргать и с ужасом, распирающем внутри, вглядываться в хищные очи.— Да ладно, будь спокойна. Я тебя немного обработаю, тебе просто нужно делать все правильно.Хуже всего — изображать спокойствие, когда внутри тихонько сходишь с ума. Вот, что самое страшное.— Мы... раньше не встречались? — неконтролируемо задала вопрос, когда он продолжал с тем же
Учитель радовал объемом собственных знаний и преподнесением материала, — только этот вывод я могу сделать о своем первом уроке естествознания в этой школе, ведь я абсолютно ничего не могла записать и выслушать, Райли буквально купала меня в своем бесконечном потоке вопросов о старой школе и моей жизни. Хотя... ничего интересного в электромагнитной индукции, по сути, нет.— Значит, ты живешь только с бабушкой? — как только мы вышли из класса, задала Колман. Как попугай, в сотый раз говорю: "Да" и встаю в ступор. Казалось, что еще тебя может напугать, Ада Форстерс?Вдоль огромного коридора, обсыпанного большим количеством локеров, стояло не менее огромное количество учеников. Из толпы слышались крики и чьи-то слабые пыхтения — подуставшие, неискренние.Я лишь с ужасом сглотнула, подавшись вперед. Что-то невнятно промямлив, Райли остановила меня, схватив за
Следующая неделя прошла спокойно, однако я не могла не замечать этих душегубительных взглядов Кейна и его дружков. В их глазах читалась ненависть, с которой они так и кромсают меня на мелкие кусочки. Но знаете... Пугает не гнев, пугает совершенное спокойствие. Мне действительно казалось, что я подписала смертельный приговор себе же. Но тот дьявол лишь срывался на других учениках. Возможно понял, что со мной шутки плохи и меня окружает защита в виде Райли и ее мамы.С полной грудью вдыхаю нотки ароматного кофе со сливками, который бабушке придется покупать теперь очень часто. Я знаю, что это вредно, ну и вообще противопоказано всем. Но я, черт подери, жизнь свою сугубую не могу представить без кофе и пью его по три раза на дню. Да, вроде перебор.Да к черту, один раз живем.Недавно, перед сном, прочитала статью, где написали, что кофе имеет тот же состав что и какой-то там наркотик. Хотя кофе и есть легальный наркотик.
По школе я ходила бледная. Мрачная. До чертиков голодная. И кусок в горло не лез — мне всюду чудился Кейн Уинтер и его охотничьи глаза черного волка. Как только думала о нем и вспоминала ту страшную фразу, пульс становился запредельно бешеным, перед глазами мутнело, голова кружилась и танцевала свои пляски. Казалось, он поджидает меня за каждым углом. Уже в середине дня я сделала вывод, что не смогу пойти сегодня к Лизе и другим ребятам. Я просто должна отдохнуть и собрать все разбитые мысли в кучу.— Я так долго ждала информатику, чтобы увидеться с тобой! — вскрикнула Райли, остановив меня за два метра до нужного кабинета. Как только мое взмокшее бледное лицо оказалось перед ней, она почти вскрикнула еще раз, но в итоге лишь затаила дыхание и поджала губы. — Ад...— Порядок, — с трудом натягиваю улыбку и заставляю ноги вести меня внутрь кабинета. Обессиленно передвигаюсь к ближайшей парте. На
Утром я проснулась в окружении страха и боли. Я прекрасно чувствовала набухшее уплотнение в щеке, которое так и напоминало о прошлой ночи. От этого ставилось больнее уже морально.Я в плену.Мне нужно что-то с этим делать. Я понимаю, что веду себя как последний кролик перед страшной опасностью. Но я не могу расправить крылья, как орел, могучий и сильный, летающий только в поистине великих местах. Стоит мне выставить крыло храбрости, этот взгляд моментально пронзает сотнями острых ножей, делает до смерти больно. Я не знала, что таилось в этом могильном взгляде, от которого сразу хочется зарыться в землю или сунуть куда-нибудь в считанные секунды свою голову, как страус в песок. С этими мыслями я и рассматривала неведомо что в потолке. Поднимайся, Ада, умойся и приди в себя. Заставляй себя в те моменты, когда ничего не хочется.— Иначе медленно, но верно сойду с ума, — сделала заключение вслух и побежала
— Хэй, возьмешь у меня? — у локеров я увидела невысокого парня в зауженный штанах, который начал пританцовывать, выдвигая вперед зону с мужским достоинством.Скорчившись, быстро пробегаю мимо.— Эй, чмошница! Сделай за меня уроки! — в меня полетел тяжелый учебник биологии, а за ней и рабочая тетрадь. Пробудившись, я увидела какую-то блондинку, заливающуюся смехом от сложившейся ситуации. Вокруг моментально столпился народ и огромный сгусток смеха начал раздражать по самый мозг моих костей. Он давил на меня. Буквально каждый вздох начал даваться мне с трудом.— Эй, а у меня возьмешь? Ротик то вместительный! — еще один противный голос и грубый жест удара в плечо, заставивший развернуться в нужную сторону. Мне ухмылялся какой-то кареглазый урод. Однозначно мне казалось, я его уже видела в компании д