Я метнул взгляд на неподвижное тело девушки, потом на окно. Судя по кронам деревьев, наверное, третий этаж, так что прыгать высоковато. Ощущение опасности нарастало. Торопливо схватил простынь, обмотался ею наподобие тоги и выскочил за дверь. Маленький коридорчик, который ведет от большого к моей двери, пуст… если не считать скрючившегося на полу человека. Склонился и пытливо вгляделся в стеклянные глаза Ромы: зрачки его сильно расширены. Так же, как у Жанны. Парень безусловно мертв. Что ж, это объясняет, что его не привлек шум.
Я осторожно заглянул за угол. Широкий коридор тоже почти пуст. Только на каталке лежит человек с закрытыми глазами. Видимо, кто-то вез больного к лифту, но заметил труп охранника и побежал за помощью. Слева звякнуло. От неожиданности я подскочил на месте, умудрившись повернуться в воздухе к источнику звука. Но это оказался обычный лифт. Двери медленно, со скрипом разъехались в стороны. Из маленькой кабинки на меня испуганно смотрел очень бледный парень. Светлые волосы взъерошены, странная одежда держится на честном слове. Через секунду я сообразил, что смотрю в зеркало. Зачем его повесили в больничном лифте, непонятно.
Воспользовавшись оказией, я скользнул в кабину и с силой вдавил самую нижнюю кнопку. Двери с шуршанием съехались, отрезая меня от множащихся в коридоре шагов. Долгие секунды вынужденного ожидания в покачивающейся кабине я не сводил глаз со своего отражения. Карие глаза полны замешательства: так вот как я выгляжу! Тело, наполненное адреналином, требовало движения, руки тряслись, ноги почти подкашивались.
Наконец лифт затормозил. Остановился. Двери медленно поползли в стороны. Не дожидаясь, пока они полностью раскроются, я вырвался из плена маленькой коробки и побежал вперед, не отреагировав на гневный протест невысокой барышни. Стены широкого коридора первого этажа выкрашены в белый цвет, на фоне него почти сливались многочисленные люди в белоснежных халатах. Кроме девушки, которую я чуть не сбил, на меня ровным счетом никто внимания не обратил. Быстрым шагом я направился вперед. Лавируя между многочисленными каталками с пациентами, внимательно заглядывал во все открытые двери. Врачи и сестры мечутся между ними, словно голодные белки в поисках шишек. Один раз меня попытались уложить на одну из каталок, уверяя, что у меня шок. Стоны, крики, отдельные слова превратились для меня в общий гул, и лишь одно слово выделялось: «Авария».
Я вырвался и бросился в распахнутую дверь. Догонять меня никто не стал. Я торопливо закрыл створку и осмотрелся. Обычная больничная палата. Зеленые стены и множество скрипящих коек. Все заняты. Взгляд скользнул по окну. Первый этаж, можно и спрыгнуть. Я шагнул к нему, но ощутил, как с плеча сползает простынь. Видимо, зацепился за что-то полой своеобразной накидки. Быстро развернулся и тут увидел ее. На кровати сидела весьма колоритная старуха и смотрела на меня во все глаза, огромные и черные. Я вздрогнул и отшатнулся, уж больно похожи они на расширившиеся зрачки Жанны и Ромы.
— Тебе нужны ответы, весс! — громким доверительным шепотом сообщила старуха.
Я присмотрелся внимательней и немного успокоился: глаза женщины на самом деле просто от природы темные, да и вид был почти цыганский. Огромный крючковатый нос и мясистые губы напоминали детские картинки про Бабу Ягу. Но при этом от женщины исходило ощущение спокойствия и комфорта. Вдруг захотелось все ей рассказать, уткнуться в теплые колени и попросить защиты. Так, словно мои страхи были лишь ночным видением, фантазией больного воображения. Но, увы, это не так. И два трупа на третьем этаже вполне реальны. Меня еще не поймали лишь потому, что больницу наводнили жертвы большой аварии. И кто знает, как скоро охрана меня обнаружит. Медлить нельзя… тем более, терять время на лживые предсказания цыганки. Подозреваю, что моя симпатия лишь фирменный цыганский гипноз.
— У меня нет денег, — грубо оборвал я и оттолкнул старуху.
Она дёрнула простынь, та окончательно соскользнула с меня. На спинке соседней кровати висели брюки и футболка. Схватил тряпки. Цыганка внимательно следила, как я одеваюсь. Казалось, она ничуть не обиделась.
— Иди в бар «Хоббит», весс, — улыбаясь, произнесла она. — Ищи Мерцану. Она поможет тебе…
— Отстань, старуха, — огрызнулся я, пытаясь натянуть трико.
Обладатель их гораздо ниже меня, голые голени смотрятся смешно. На улице это будет еще более подозрительно, поэтому я закатал низ брючин до колен. Футболка оказалась немного просторнее.
— Дай мне руку, весс, — требовательно заявила старуха.
Я машинально пожал ее сухую ладошку. Словно очнувшись, рванул руку назад, но цыганка оказалась удивительно сильной. Она внимательно посмотрела мне в глаза и проникновенно сказала:
— Прикоснись к ней, весс! Она не сможет тебе отказать…
Я ощутил в ладони неприятное покалывание и дернулся еще сильнее. Руки наши словно склеились. Запаниковав, я закричал на старуху:
— Пусти, ведьма проклятая!
— Что вы делаете?!
Я и не заметил, как в палату вошла медсестра. Совсем молоденькая, скорее всего, практикантка. Поднос, который она несла, с режущим звоном упал на пол. Девушка, не обращая на него внимания, бросилась ко мне:
— Немедленно оставьте ее в покое!
— Оставить в покое? — в собственном смехе я ощутимо различаю нотки истерики. — Как?!
— Как вам не стыдно издеваться над бедной старушкой, — веснушчатая медсестра вырвала из моей руки сухонькую ладошку и осторожно положила руку цыганки на кровать.
— Да она сама ко мне пристала, — я смутился.
— Вандал! — безапелляционно заявила практикантка. — Как она могла пристать к кому-то? Она же в коме! И вообще, что вы здесь делаете?! Убирайтесь из реанимации!
Я расширившимися глазами посмотрел на бледное лицо старушки, закрытые веки, трубку капельницы, вытянутое под простыней бездвижное тело. Беспомощно огляделся. Девушка в это время пыталась выставить меня за дверь и уже угрожала позвать охрану. Это меня отрезвило. Толкнул ее и бросился к окну. Широкий подоконник скользкий, старый шпингалет едва поддался.
Распахнул окно, зимний холод тут же неприятно впился в кожу. Прыжок, жесткий треск ломающегося наста. Не обращая внимания на глубокие царапины на голых лодыжках, выбрался из сугроба и помчался к высокому забору. Кошкой перемахнул через него и оказался на утоптанной дорожке, посыпанной грязным песком. Парочка испуганно вскрикнула и метнулась в сторону. Не обратив на них внимания, я побежал. Словно во сне, не разбирая дороги и не обращая внимания на усталость и холод, несся куда глаза глядят.
Но рано или поздно все кончается. И заряд адреналина закончился в один момент. Я встал, как вкопанный. Ступней не чувствую, колени подкашиваются. Где я и что вокруг — неизвестно. Все скрывали огромные цветные пятна. Уличный шум волнами прибоя полностью накрыл меня. Откатываясь, он оставил лишь щемящее ощущение беспомощности. Не выдержав очередного натиска, упал на колени. Завалился на бок, голова неловко откинулась. Свист и визг погрузили в мутное небытие, центром которого был трилистник, поблескивающий металлом.
Судорожный вздох, кольнуло в груди. Открываю глаза и в полном недоумении смотрю в синий экран телевизора. Справа раздавался противный треск. Повернулся. Тело дернулось, я скривился от боли, пронзившей спину и шею. Наушники, источник неприятного шума, валялись рядом. Щёлкнул выключателем. Тишина.Спать на полу мне не привыкать, конечно, но сейчас болит все, до кончиков пальцев. Сколько же я играл? Приподнялся, скользнув взглядом по комнате в поисках часов. Пустые пачки из-под чипсов, пол усыпан крошками, яркими пятнами выделялись кляксы от газировки. Я поморщился: ну и помойка!Вспомнились детали сна. Трупы, старуха-ведьма, и, кажется, я сам в конце погиб в аварии. Готовый сценарий для третьесортного сериальчика, жаль, не могу переключить канал своих снов. Захотелось курить, но сигарет не было. Я вздохнул и подошел к окну, взвизгнули шторы, открывая вид на хмурый двор. Набухшие от тяжести тучи опустились почти к кромкам деревьев, затейливая рябь в лужах жаловалась на си
Я ощутил себя вором, которого застали на месте преступления. Вырвалось:— А что, нужно просить разрешения?Голос прозвучал подчеркнуто враждебно, я приготовился защищаться.— Не обязательно, — Карл выпрямился. Я с неприязнью отметил клетчатые тапки и безупречно отглаженные брюки. Хозяин тем временем с невозмутимым видом медленно спускался на лестнице. — Тебе можно все… за исключением того, что я сказал два дня назад. Помнишь?— Помню, — мрачно отозвался я. И тут до меня дошло сказанное: — Два дня?!— Ну да, — мужчина кивнул, рука его плавно скользила по перилам. Тонкие губы на миг исказила ехидная усмешка: — Ты не выходил из комнаты два дня. Я уже начал беспокоиться.— Если бы беспокоился, — недовольно проворчал я, — проверил!Карл неожиданно мягко улыбнулся, я невольно отшатнулся, затылок ударился о косяк. Смена маски казалась такой же естественной,
Облака прорезали острые клинки солнечных лучей, обнажая на короткое время невыносимо-синее небо. Порывистый ветер злобно набрасывался на неподвижные конусы странных деревьев на идеально ровной лужайке. На фоне этого шумные пожелтевшие березки там, за забором, казались чем-то чужеродным. Ноги повернули налево, гравий загадочно шуршал в такт моим шагам, порывы ветра невежливыми пинками подгоняли вперед.Повернул за угол. Картина не изменилась: ровный чистый газон, остроконечные деревья и сереющий вдали забор. Торец здания был абсолютно слеп: ни единого окошечка! Обогнул дом и сразу увидел лимузин. Белоснежный красавец сверкал чистотой под редкими лучиками солнца. Широкие ворота распахнуты настежь, приоткрывая тайну левого крыла — гараж! Скромная дверка навела на мысль, что в гараж запросто можно попасть прямиком из дома, не утруждая себя долгой ходьбой по мокрой лужайке.Большое пустое помещение удивило шикарными шторами на окнах. Точно такие же украшали окна гости
Я поежился под порывом осеннего ветра. Вылазка провалилась, гулять по двору не хочется, в гараж меня сейчас и танк не затащит… Конечно, я направился следом за строгим папочкой.Карл уже успел раствориться где-то в доме. Я заглянул на кухню, все снова сверкало стерильной чистотой. Странно, прислуги не видно, Виктор при гараже, не сам же хозяин убирается? Может, тут найдется то, что поможет забыть о неудачном приключении? В поисках бара я обшарил все полки, но не обнаружил даже банки пива! После обыска осталось ощущение чего-то неправильного. Обернулся, пытаясь понять, что же меня так раздражает. Взгляд ни за что не зацепился, но чувство лишь усилилось.В полном расстройстве поднялся к себе в комнату и плюхнулся в мягкое кресло. Темный прямоугольник экрана манил, но я отмахнулся. Тревожно на душе, сам не знаю почему. Кроссы с глухим звуком упали на ковер, сверху носки, пальцы ног с наслаждением зарылись в мягкий ворс. Сервировочный столик стоял рядом, точно на том
Яркий свет слепил даже сквозь сомкнутые веки. Я зажмурился еще сильнее и болезненно сжался в комок. По телу пробежала судорога. Электрическим током пронзив конечности, она застряла в пальцах и растворилась онемением. Желудок скрутило в рвотном порыве, горечь заполнила рот, струйкой скользнула по губам. Я закашлялся и повернул голову, пытаясь освободиться от неприятных ощущений.— Тише, тише, — успокаивающе произнес некто рядом.Теплые сильные руки сжали плечи, заставив меня лечь. Под щеку легло сухое полотенце, избавив от мокрого прикосновения к собственной желчи, которая вышла вместе с рвотой.— Постарайтесь поспать, — тот же самый незнакомый мужской голос. — Вы в безопасности…Опасность и безопасность для меня были одинаково безразличны сейчас. А вот теплое одеяло, укутавшее плечи, мягкость матраса, по которому блаженно растеклось усталое тело, комфорт и сухость убаюкивали эффективнее любого снотворного. Сумрак свист
Открыл глаза, сон еще преследовал меня, яростно вгрызаясь в память. Приснится же! Правильно говорят: сны — отражение реальности. И эта история, к гадалке не ходи, явно отражение того, что сейчас со мною и происходит. Звон повторился снова. Я же проснулся! Хватит ужастиков…И еще раз. Да что же такое?! Повернул голову и увидел на тумбочке рядом с кроватью телефон. Черный прямоугольник отчаянно вибрировал и периодически взвизгивал, взывая к хозяину. Ах да, мой новый телефон, с другим номером и чистой памятью. И кто же это, интересно, меня домогается?Вата сна отошла на второй план, уступая место щекотке любопытства. Ткнул пальцем в зеленую кнопку, плечом прижал трубку к уху.— Слушаю!— И повинуюсь, — от хохота собеседника трубка завибрировала даже сильнее, чем при звонке.Поморщился, но интерес лишь усилился. Голос незнакомый.— Кто это?— Дед Пихто, — невежливо ответил тот. — Или
Тишина и боль…Я не мог разлепить глаза, даже мысль об этом казалась чудовищно болезненной. Вокруг все кружилось, вертелось, я с трудом сдерживался, чтобы не заорать от боли.— Как трещит голова!— Еще бы, — хмыкнул в ответ смутно знакомый голос. — На пустой желудок вылакать почти бутылку виски! И как такое в голову пришло!— Есть хотелось, — буркнул я, обдумывая, откуда мне знаком голос.Я так привык быть отдельно от мира, что с трудом признавал существование чего-то и кого-то кроме меня. Но мир неумолимо надвигался, доказывая свою реальность немыслимой, отрезвляющей болью.— Логично, — рассмеялся мой собеседник. — А теперь тебе наверняка ужасно хочется пить! Может, тогда поешь?Я фыркнул и осторожно разлепил веки. Сощурившись, посмотрел на говорившего.Улыбающийся мужик лет пятидесяти выглядел вполне доброжелательно. Редеющая шевелюра, легкая небритость и домашний х
Хозяин жилья не спеша пересек комнату и вошел в невысокую нишу, в которой оказалась дверь. Поддавшись любопытству, — что еще необычного я увижу? — я начал осторожно спускаться вниз по литому ажуру ступенек. Каждый шаг давался с трудом, по телу расползалась слабость, голова пульсировала болью. И я уже не раз пожалел, что затеял спуск, а в голове дятлом стучала догадка — вот почему Мор оттащил меня наверх! Но из чистого упрямства я продолжал спускаться, отчаянно цепляясь за перила обеими руками. Внизу я едва перевел дыхание, как вдруг распахнулась дверца в другой, соседней, нише. В комнату впорхнула невысокая изящная девушка в шикарной белоснежной шубке. В руке ее дымился длинный мундштук. Я поморщился: терпеть не могу курящих девиц, а уж таких выпендрежниц, так вообще на дух не переношу.Девица явно меня не заметила. Она что-то щебетала на незнакомом языке, обращаясь к потолку, отчаянно жестикулировала, даже грозно притоптывала ножкой в изящной туфельке. Ножк