Глава 4

Помню, найденная через биржу труда ледащая девица ужасно меня раздражала. Взяла-то я ее потому, что мне всё равно было, кто за прилавком встанет, лишь бы не я. Но она всего боялась, вечно дрожала и от страха разогнуться не могла. Так и хотелось встряхнуть ее хорошенько, чтобы расправилась.

Ну я и не удержалась, рыкнула. Еще и силы в нее подала — чтобы перестала меня бесить, как сдутый шарик. Просто силой, чистой, не оформленной, без посыла разрушительного или созидательного (что в моем корявом исполнении привело бы к еще более негативным последствиям, потому что зло своё я чётко держу под контролем, а вот добро причиняю неконтролируемо).

Природная энергетическая защита Ирины Карпенко была подавлена моей агрессией, да и сама по себе была слабой —  жиденький поток ее жизненных сил хлынул ко мне через пробой, и тут же отшатнулся, сметенный напором моей силы, повинующейся идиотскому желанию “накачать шарик”

Но когда моя сила попала в замордованную и зашуганную женщину, я отчетливо увидела внутри нее тень. Густое чернильное пятно в тонком теле. Что это, я разобрать не сумела, установила только что происхождения оно стопроцентно не магического (еще не хватало конкурентку на своей территории терпеть!), мысленно отметила, что диагностом мне не быть (плюс один антиталант), но Ирину заполнила своей силой, как флакон — под крышечку.

Распирать меня стало меньше.

Ирина вроде бы даже слегка распрямилась. Едва-едва. Самую чуточку. Чернильное пятно в районе ее половых органов на следующий день стало самую малость светлее. Самую малость — почти не ощутимо.

“Хм!” —  сказала я, и как следует это обдумала.

В окружающую-то среду силу бесконтрольно сливать нельзя, это как утечку радиоактивных отходов рядом с собой организовать: во-первых, фонит-с, а во-вторых, никогда не знаешь, в какой момент тебя похлопает по плечу разумная форма жизни в виде сиреневой слизи со щупальцами. Сила меняет. 

А если вливать силу в человеческий организм — такой, которому будет на что потратить этот внезапно свалившийся ресурс?

Результатом раздумий стала лично мной разработанная методика передачи сил, и я ей заслуженно гордилась: до меня таких извращений никто не делал. А если кто и делал, с широкой общественностью не поделился, чтобы не позориться, вот и я буду молчать в тряпочку.

Ирина проработала у меня четыре месяца в совокупности, и в один прекрасный день хлопнула дверью после очередного скандала: наконец-то нашелся врач, который счел ее опухоль операбельной, а стерва-хозяйка отказалась дать ей больничный, и даже отпуск, и даже за свой счёт! И она решила, что шанс на жизнь — дороже. И ухватилась за него зубами. Но главное — она распрямилась. Вера в то, что ее жизнь, возможно, еще не окончена, подтолкнула ее к пониманию, что незачем растрачивать эту жизнь на работу в третьесортной лавочке за гроши и унижения.

Мне тоже хватило ума не пытаться доводить её до полного выздоровления: как только клякса перестала откликаться на моё вмешательство — выпнула больную в объятия традиционной медицины. Пусть лечат быстрее надежными средствами без моего шаманства из говна и палок, пока ситуация обратно не качнулась!  

Я к тому времени уже успела продумать обрядик  —  небольшой, накроет только Крапивин —  который сам будет приводить ко мне в магазин болезных из числа тех, кто подходит под нужные условия, и собрала для него всё необходимое, а как Карпенко покинула мою черную обитель —  так в ту же ночь и провела. 

Задумку свою доработала напильником, и осталась удовлетворена.

Метод требовал виртуозного владения собственной энергией, потому что вся логика ситуации диктовала обратную схему поведения, и сила так и норовила взбрыкнуть, и потечь от пациента обратно к донору, в тот момент, когда внимание приходилось удерживать не внутри себя, а вовне: скандал сам себя не поскандалит.

А заодно отвлечет внимание реципиента, объяснит повышенную бодрость после каждой процедуры всплеском адреналина, отобьет решимость задержаться у меня в подчинении дольше, чем это необходимо (а сколько необходимо, я и так прекрасно удержу).

И самое главное — избавит от желания приписывать мне что-то хорошее.

Если кто-то заметит чудо, он не свяжет его с настолько неприятной теткой, а быстро подгонит под ситуацию другого чудотворца.

То, что доктор прописал.

Я не хочу проблем, ни с толпами страждущих исцеления, даровать которое всё равно не в силах, ни с инквизицией, которая в этих толпах может углядеть нарушение мною клятвы сохранять магию в тайне.

Именно на этой глубокой мысли я и обнаружила, что положительная динамика у Ленки поменялась — и если раньше я прогнозировала месяц-другой воздействия, то теперь… Не знаю, надо смотреть, какой отклик будет завтра, но по ощущениям месяца три. А там как бы и не четыре.

—  Лена, у тебя что-то случилось? —  оборвала я скандал.

—  Не ваше дело, Ксения Егоровна! —  рявкнула Леночка. —  Помою я ваши витрины! И возьмите уже уборщицу в штат!

Тёминой, кстати, хватает твердости духа давать мне отпор. Она огрызается на несправедливые придирки, отказывается выполнять неуместные поручения, и по складу натуры воин и боец. Не то чтобы это что-то меняло, но так интереснее.

—  Не моё — так не моё, — согласилась я. 

Если завтра ситуация не изменится — сама гляну. 

На этом я развернулась, и покинула торговый зал.

У меня здесь и помимо Леночки дел полно.

Вон, свежий товар приехал. Надо накладные оприходовать, обновление на сайте сделать.

А еще —   по группам пройтись, сформировать заказы, ответить покупателям, съездить на почту.

Я достала телефон и набрала номер.

Максим

Выдавая мне задание, отец Игнатий предупреждал — крапивинская Хозяйка с приблажью. Я отнесся к его словам скептически: отец Игнатий, на моей памяти, ни одной представительницы прекрасного пола не одарил добрым словом, вне зависимости от того сражалась она за нас, за противника или жила мирной жизнью обычной женщины.

Но Ксения Егоровна действительно оказалась с левой резьбой по всей кукушечке. Определение “с приблажью” ей отлично подходило, емко характеризуя объект по всем параметрам.

На физиономию Свердлова Ксения Егоровна, числившаяся в реестрах ордена Хозяйкой города Крапивина, оказалась так себе, ничего особенного, но фигуристая: сиськи выпирают из делового пиджака, задница такая, что… Не будем о заднице, я при исполнении. 

Этим достоинства и исчерпывались. 

Продавщица, которая всё то время, что я ждал госпожу Свердлову, старательно отрабатывала свою зарплату, заливаясь соловьем о чудодейственном ассортименте их прекрасного магазина магических товаров (я еще при входе проверил —  ничего из магических товаров в их магазине не было), при виде хозяйки притихла, прижалась к стеночке и старательно не отсвечивала, пока мы не ушли. Явно, крови работодательница попортила ей немало.

На меня же Ксения Егоровна смотрела так, что я было решил — слаба на передок. Потом, правда, дошло: это ж она сколько не мотаных нервов перед собой увидела!

Характер у Свердловой был препаскуднейший. 

В итоге, из моего жеста доброй воли получился цирк с конями: Ксения Егоровна показательно била копытами, я изображал что-то среднее между укротителем и клоуном. 

А всего-то, что попытался проявить вежливость и не работать на чужой территории за спиной местной власти. Чин-чином пришел, изложил дело, попросил содействия… И получил ведро помоев на голову.

Ладно, хватит. Лучше думать о деле, чем об этой жопастой с-с-с...

Удивительно правдива всё же истина, дошедшая до наших дней еще со Средневековья: ведьму делает не сила, ведьму делает характер!

Навигатор вел меня по летнему городу, а я пытался взять себя в руки, абстрагироваться от раздражения и направить мысли в рабочее русло.

К черту ущемленное самолюбие, потом финансовый отдел ордена вздрючу за попустительство.

— Не будь она одаренной, я бы и внимания не обратил на этот труп. Ничего примечательного, в целом. Если бы полгода назад я не вскрывал бы такую же барышню. — Кирилл Андреевич Левашов, судмедэксперт крапивинского бюро судмедэкспертизы, методично уничтожал свой обед, попутно объясняя мне, что именно побудило его вызвать Инквизицию. — Такую же — я имею в виду, слабую и не инициированную.

Мы сидели в кафе неподалеку от крапивинского морга, и с толком распоряжались Левашовским обеденным перерывом.

— Вот и зацепился вниманием. — Кирилл Андреевич отрешенно покрутил вилкой в воздухе, подбирая слова. — Обе женщины были убиты ножом в сердце, но одну ударили со спины, в положении стоя, и она, скорее всего, не ожидала нападения — следов сопротивления не было. Вторую в грудь, между третьим и четвертым ребром, удар был направлен вертикально вниз, и жертва, скорее всего, была без сознания в результате удара по голове. Жертвы были разного возраста, найдены в разных районах города… Впрочем, вы знаете, я отослал вам отчеты. Больше различий, чем сходств. Но обе были не инициированными одаренными, и обе были убиты одним ударом в сердце.

Левашов, сам одаренный, очень слабый, но всё же инициированный, за что и был в свое время завербован Инквизицией в качестве агента на месте, задумчиво подбирал слова, пытаясь подобрать логическое обоснование тому, что было нашептано ему интуицией.