На этот раз я нисколько не возражала против перемещения меня на руках. По крайней мере, это спасало от позорного бегства с истошным воплем, потому как этот так называемый домовой был реально страшным существом. Я отдаю себе отчет, что и мужчина, который нес сейчас меня в сторону выхода на крышу, по сути, чудовище, если верить образам из романов и всяким там ужастикам. Но все же он хоть обладал человеческим обликом, весьма и весьма привлекательным, надо заметить. Настолько привлекательным, что во мне то и дело происходило… что-то, стоило глянуть на его лицо… или шею с адамовым яблоком, куда почему-то так и тянуло мои губы. А вот этот Никитка… Волосато-бесформенное нечто с двумя светящимися сквозь эту лохматую шерсть глазищами-блюдцами, которое к тому же еще и все время меняло размер. Раз взглянешь – оно не больше лабрадора, а второй – головой потолок подпирает, а потолки тут ого-го какой высоты.
Я то самое лживое, малодушное, гадкое дерьмо, мыслеобраз которого уловил на самой поверхности сознания Марии. Как же мне поперек горла называть ее так, особенно теперь, когда я тупо сдался и решил позволить себе просто плыть по течению облегчения внутренней боли и пустоты, вызванной самим фактом ее присутствия рядом. Все это не настоящее и неизбежно однажды вмажет мне по яйцам отрезвлением, да так, что я их выблюю? Да плевал я!Я не собираюсь думать об этом. Меня вполне устраивает лежать вот так рядом с ней, ловя дыхание, пропуская между пальцами гладкие пряди волос, целуя мысленно губы и шею. Не сравнивая и выискивая отличия, необходимые для спасения моей разумности. Потому что к хренам разумность! На кой она нужна, если нудит о фатальности моего поведения и требует вернуться к реальности. Реальности, в которой больно день и ночь, месяцы и годы. Где я не мужчина, наслаждающийся близостью любим
Новое возвращение из мира грез было поистине восхитительным. Так уж случилось, что мой прежний опыт… хм… взаимодействия между полами не включал в себя совместного сна и, следовательно, пробуждения. А это, оказывается, непередаваемо приятное ощущение. Большое, дарящее необъяснимый никакими слова уют чужое тело рядом, практически окутывает тебя. Моя голова покоится на плече, одновременно твердом, надежном и при этом удобнее любой подушки. Лицом я уткнулась в его шею, с наслаждением вдыхая запах обнимающего меня, как нечто ценное, мужчины. Чтобы распознать, что это именно так не нужно испытать множество других объятий, такое узнается на совсем другом уровне, сразу и безусловно. И самое великолепное в этом прежде неизведанном мною моменте, что часть разума, вечно задающая логичные, конечно, но все портящие вопросы «как так-то?» и «за что это?» и бубнящая «окстись, так просто не бывает, в смысле вот так просто, д
Это словно дикие американские горки, на которых мои сердце и разум то и дело возносятся или ухают в пропасть. Причем чем дальше, тем больше хаоса, учитывая, что я все меньше могу четко дать отчет самому себе, радуют ли меня эти взлеты и отталкивают и раздражают ли падения.Эта женщина…Мария.Ее поведение и реакции точно щепку швыряют меня туда-сюда, путая и обескураживая. Я вижу и хочу видеть в ней Лори. В смысле, она обладает ее внешностью, и я вроде как смирился с тем, что получил копию любимой в утешение и как награду за годы тоски. Это до скотства эгоистично с моей стороны, но что тут уже поделаешь.Вот только эта девушка постоянно тычет меня носом в очевидное.Она – не Лори.
– А-а-а!Меня буквально вышвырнуло обратно в сознание хлестким ударом жгучей боли. Покатившись по необъятной кровати, заходясь в крике и кашле, я рухнула на пол на четвереньки и, вскочив, рванула в ванную. Не включая свет, влетела в помещение, почти врезалась в раковину и уставилась в зеркало ошалевшим взглядом. Судорожно пошарила глазами и, для большей верности, пальцами по собственному лицу, груди и животу до самого лобка в поисках страшных ран, которые ощущала абсолютно отчетливо всего какие-то мгновения назад в момент жуткого пробуждения.– Быть такого не может! – просипела изумленно. – Не может!Я ведь чувствовала это. Чувствовала во всех мельчайших нюансах. Обжигающую боль, рассечение кожи и плоти от правой щеки вниз, через всю грудь и ниже пупка. Чувствовала горячую жидкость&hell
– Ах ты упертый идиот! – рявкнул я, едва открыв глаза и обнаружив себя в какой-то ведьминской каморке, судя по всякой белиберде вроде пучков трав и сушеных лягушек и мышей, связками висевших под потолком, и отчетливой вони зелий. – Я же сказал тебе, что мне непременно нужно домой!От горла до паха тело отозвалось резкой болью, и что-то хрустнуло от попытки подняться. Зыркнув вниз, я понял, что обмазан толстым слоем какой-то серой гадости, больше всего похожей на грязь, что к тому же успела высохнуть. Это сколько же, значит, времени прошло? Да моя обращенная уже на стену должна лезть от голода!– Макс, я тебе башку оторву! – пригрозил появившемуся рядом кошаку двуногому.– Не раньше, чем рассчитаешься со мной за будущую чистку салона моей тачки, которую ты кровищей залил, и заплатишь Карине. Втройне против обычного.– Это с хрена ли? – кривясь, я спустил босые ноги с высокой кушетки, где лежал, и поиска
Одного взгляда на появившегося Глеба мне было достаточно, чтобы забыть обо всем: и о жуткой червячно-щупальцевой твари там, внизу, и о том, что миловидная девушка (ведущая себя, между прочим, так, будто у нее есть какие-то права на моего вампира, по крайней мере, право требовать объяснения, я так понимаю, моему появлению) превратилась в мгновение ока в черную кошку невероятных размеров. Шок от внешнего вида моего любовника вышиб пока все остальное.Глеб явно едва стоял на ногах, что нисколько и не удивительно, потому как он выглядел едва ли не искупавшимся в крови, судя по брызгам на лице и потекам, сплошь покрывающим остальное тело. И кровь еще продолжала сочиться из-под ужасного вида субстанции, напоминавшей больше всего засохшую грязь, наложенной на него от подбородка вдоль груди и по животу и исчезавшей под единственным предметом одежды, если так можно назвать нечто текстильное, обернутое вокруг бедер,
Ну вот и настал момент полной ясности и испарения нарочно мною вскормленных иллюзий.И за это я и зол на Алису и в то же самое время благодарен ей. Моя дерзкая кошка никогда не ходит кругами – атакует всегда в лоб, нанося сокрушительные, едва ли не смертельные удары. Хищная звериная эффективность во всей красе. Это мне и нужно было – получить хорошую затрещину по затуманенным мозгам, причем, судя по всему, треснуть следовало лет эдак еще пятьдесят назад.Я вытянулся на краю кровати, покосился на остальное пустое пространство, которое уже было для меня отмечено присутствие и ароматом Марии. Марии. Не Лоралин, которой никогда тут не бывало. Ощущение пустоты, казалось, возросло в разы против прежнего моего уже привычного одиночества. Я ее практически выгнал. Гребаный трус! И когда я только успел таким стать?
Я истошно завизжала от испуга и резкого жжения везде и всюду. Яркий свет резанул по глазам, лишая зрения и позволяя лишь на долю мгновения узнать окружающую обстановку – моя спальня в недавно спонтанно проданной по дурости квартире, а дальше все подернулось молочно-белой жгучей пеленой и кожа вспыхнула, будто я прыгнула в костер. Дыхание прервалось, я слепо метнулась вправо, врезалась мизинцем босой ноги в прикроватную тумбочку, как, наверное, миллион раз до этого в прошлой жизни, и, как ни странно, привычная пронзительная боль дала миг на отрезвление от накрывшей паники, а с этим и решение, как поступить. Рухнув, как подкошенная, я закатилась под кровать да там и затаилась, сдерживая шипение и скулеж. Заодно и прислушиваясь и осознавая, что за катастрофа меня ждет, если в квартире кто-то есть, скажем, рабочие какие-нибудь, или риэлтор, или вообще уже новые жильцы. Вот им сюрприз будет из голого, покрытого волдырями с ног до головы чучела. Ну да