Глава 5. Исчезнувшая 2

В участке было шумно (постоянно кто-то заходил, выходил, кого-то тащили сквозь ругань, тонущую в глухом кашле) и воняло так, словно на берег выбросился косяк идущей на нерест рыбы. Скоро стало понятно, почему: парень в распахнутом пальто, прикованный наручниками к металлическому поручню, развалился на стуле и храпел, от него разило перегаром и немытым телом.

Две накрашенные девицы в юбках, которые не скрывали ни края чулок, ни белья, сдвинулись в самый угол, на ободранные металлические сиденья, и изредка брезгливо косились в сторону парня. Дежурный в темно-синей форме, жующий и делающий пометки в тапете, не сводил с них пристального взгляда. Причем судя по тому, куда он смотрел, интересовало его вовсе не то, что девицы могут сбежать. Когда я заслонила ему обзор, политари недовольно нахмурился, и челюсть его выдвинулась вперед, словно стремилась сбить меня с ног.

— Слушаю.

— У меня пропала сестра.

Эти слова дались мне с трудом, потому что я до последней минуты верила, что Лэйси вернется. Верила, что открою глаза и увижу ее, что она скажет, что она упала, сломала руку и тапет, поэтому не смогла позвонить из больницы, а вызовы по общегородскому стоят столько, что она не стала на них тратиться… да мало ли что. Я просто хотела в это верить: когда пыталась сосредоточиться на лекциях, когда металась по ее комнате в попытке найти хотя бы что-то, когда без сна ворочалась на скрипящей койке, когда спросонья плеснула себе травяного настоя на джинсы. Заснуть мне удалось ближе к рассвету, причем заснуть в данном случае не лучшее слово. Сюда гораздо больше подошло бы «вырубиться», потому что разбудил меня даже не визг тапета, а Митри, тряхнувшая за плечо.

— Ага, — челюсть сдвинулась влево, а политари вправо. Он клацнул пером по тапету, не сводя глаз с промежности блондинки. — Давно?

— Вчера.

— Вчера?!

Он уставился на меня так, словно я была рыбой с четырьмя головами, которая к тому же еще и разговаривает. Дежурный был молодой, если говорить навскидку, парень, но сальные темные волосы и щетина добавляли ему разом лет пять, если не больше.

— Послушайте, Лэйси… Моя сестра никогда не исчезала вот так внезапно, и…

— Ей сколько лет?

— Двадцать один.

Дежурный издал звук, напоминающий нечто среднее между фырканьем и позывными с нижнего фронта.

— Мы не принимаем заявления о пропаже совершеннолетних девиц раньше, чем через неделю.

Неделя?! У Лэйси нет этой недели.

Если с ней случилось что-то серьезное (а с ней наверняка случилось что-то серьезное, о другом я старалась не думать), помощь ей нужна прямо сейчас!

— Вы не понимаете, — с трудом сдерживаясь и стараясь не сказать ничего лишнего (например, о том, что во время разговора принято смотреть в глаза собеседнику, а не между ног кому бы то ни было еще). — Нас четверо сестер, и она не могла позволить себе просто так взять и исчезнуть, она…

— Неделя, — сказал дежурный. — Не раньше.

И отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

— Пригласите ваше начальство, — сказала я.

— Чего?! — дежурный тяжело оперся ладонями о стойку, а потом начал вырастать надо мной.

— Я сказала: пригласите ваше начальство, — повторила я.

Четко и громко — так, что услышали все. Девицы мигом перестали брезгливо морщиться и поджимать губы, уставились на нас, даже храп прервался икотой.

— Начальство у нас в отъезде, — скривился дежурный. — Иди отсюда по-хорошему, если не хочешь присоединиться к ним.

Он кивнул в сторону стульев, на один из которых усатый политари в возрасте водрузил парня со сбитыми в кровь костяшками.

— Что здесь происходит, риджант?

Голос мужчины донесся справа так неожиданно, что я подскочила. Обернувшись, увидела стоявшего рядом со мной политари в штатском: об этом говорил его взгляд, которым он пригвоздил дежурного к стойке, и то, как стремительно он начал уменьшаться в размерах, проседая обратно на свой стул. Но тут же опомнился и снова вскочил, припечатав ладонью левое плечо.

— Прошу прощения! Хочет оставить заявление, — отрапортовал он. — Говорит, сестра пропала. Полдня назад.

— Сутки, — сказала я.

Риджант даже на меня не взглянул:

— Совершеннолетняя. Я говорил, что мы не принимаем заявления, но она…

— Достаточно, — припечатало его начальство. — Пойдемте со мной.

Последнее было адресовано мне, и я, плотнее перехватив сумку, направилась за ним. Мужчина шел быстро, я едва успевала за ним по растрескавшемуся полу, зажатая в тиски коридора с облупившейся краской на стенах. Навстречу нам вылетели еще два политари, которые чуть ли не волоком тащили молодого парня с диковатым взглядом. Заметив начальство, один из них швырнул арестованного к стенке с такой силой, что чуть было не отполировал его лицом грязные потеки на краске.

— Это о нем сообщали? — поинтересовался мужчина.

— О нем, — хмыкнул грузный толстяк, пока его напарник удерживал пытающегося вырваться парня. — Застукали у дальних доков, со всем снаряжением, даже костюм не успел разобрать.

От неожиданности я замерла: мне доводилось слышать о Ныряльщиках, которые погружаются на дно в поисках антиквариата и прочего, что можно продать на черном рынке в частные коллекции очень и очень дорого. Собственно, они грабят затопленные дома, поднимают ценности и вещи, которые на суше собирают те, кто бесится с жиру. Таким образом ныряльщики зарабатывают себе на жизнь, но этой же самой жизнью здорово рискуют.

— Доплавался, в общем, — подвел итог толстяк-политари. — Скоро за ним приедут.

— Документы подготовили? — меня поразило, как буднично прозвучал голос мужчины.

— Давно уже. С Подводным Ведомством шутки плохи.

— Тогда сдавайте и занимайтесь делами. Весь холл провоняли дерьмом, — резко развернувшись, словно только обо мне вспомнил, мужчина шагнул в сторону ближайшей двери. По всей видимости, своего кабинета.

Я шагнула за ним, и в этот момент политари оторвали парня от стенки.

Наши взгляды встретились, и я увидела, как расширились его глаза. Он смотрел так, словно меня узнал.