Иван
Странное чувство – знать, что у тебя на счету миллиард и чувствовать, будто ничего нет. Я сидел, хватая ртом воздух, а в голову лезла не Рита, а та... другая. Первая. Её звали Юля. Мне было семнадцать, и я летел в универ на всех парах, потому что там обитала она – богиня! Девушка с прозрачными на просвет ушками, алебастровой кожей с розовым, как цветок, румянцем, с длинной каштановой косой и тонким, удивительно правильным, почти как у Риты, носом.
Нет, Юля не была революционеркой, наоборот, она была рафинированной петербургской студенткой из семьи не слишком известного художника. Интеллигенция в чёрт знает каком колене. Умная, тонкая и не такая, как я. Я, ещё первокурсник, таскался за ней по промозглым улицам Петербурга, слушая её запойно.
Казалось, она знала всё о барельефах, настенных панно, кариатидах, старинных дворика
РитаЯ увидела табличку WC в холле Рэдиссона и свернула туда: мне нужно было привести себя в порядок. Даже шаг на гильотину стоит делать, выглядя на все сто.Я стёрла следы туши под глазами и превратила рот из «улыбки Джокера» в чёткое алое пятно. Расчесала влажные волосы. Хорошо, что они у меня не вьются, нет эффекта взрыва. Готика и в мокром виде готика.Красное короткое платье, чёрные замшевые сапоги, промокшие насквозь. И глаза красные, опухшие, зато с аккуратными стрелками. Я выпрямилась. Всё, теперь хоть расстрел.
ИванЯ умею ждать, но сегодня это оказалось нестерпимо трудно. Наконец, такси остановилось, и я увидел её! Рррита! Моя... Я бросился к ней.Она выглядела измученной, но всё равно красивой. Что-то новое, таинственное появилось в её чертах, словно она знала то, что мне не дано. Но ведь я не отстану, я уже решил.Рита споткнулась, я поддержал её, и только тогда она меня заметила. Ошеломление, взгляд мне за спину и хриплое:– Да ты издеваешься!– Нет, – ответил я. – Даже не собирался. Я всё объясню.Она отшатнулась от меня и отряхнула руки.– Не утруждайся, я приехала встречаться не с тобой.Я понял
РитаМеня раздирало надвое, и казалось, что я попала в ловушку: Иван шёл позади, впереди толпились репортёры, справа – откуда ни возьмись, Сержик в почти приличном костюме и его коллега Антон в оранжевой куртке. Слева подскочил упитанный, жополицый чиновник, представившийся советником министерства природоохраны. Пиджак обтягивал круглую фигуру, лопаясь на пузе. Ах вот ты какой, Арсений Михалович Копытков! Розовощёкость, плешь, фальшивые поросячьи глазки – всё при нём. Обложили, черти.– Маргарита Валерьевна, нам стоит обсудить план выступления, – заявил, не здороваясь, чиновник.Я не успела брякнуть грубость в ответ, как из-за фургона с логотипом девятого канала вышел Влад Стеблух.– Привет, звезда! Я же говорил, что вместе поработаем! Я знал! – проо
ИванПресс-конференция прошла на ура. Я был сосредоточен, чёток, давал ответы по существу и всем этим существам в лоб. Пару слов вякнул чиновник, для галочки высказались экологи. И говорила Рита, немного уставшая, но бесподобно страстная. Ей бы рок петь, как Лите Форд или Сьюзи Кватро! Рита запнулась и не стала высказывать открытые обвинения мне и компании, и в моей душе грянул оркестр: духовые, барабаны, струнные – она меня простила! А как могло быть иначе?Я с облегчением выдохнул. Она взглянула на меня, я улыбнулся и продолжил, выручая её. И Рита не перебила.Какая умница! Я был доволен собой, я гордился ею. Даже больше – меня внутри распирало от осознания, что эта прекрасная пассионарка, горячая даже на расстоянии полуметра, делила со мной постель! И от того, что она — моя! Ведь если любит, по-другому быть не может! Д
РитаЯ не помню толком, как забрала чемодан у Сержолей, как добралась до Москвы, как вошла в квартиру. Я чувствовала себя, как кошка, которую переехал трамвай: сердце отдельно, душа отдельно, в голове – месиво, тело по кускам – сплошная расчленёнка.Переступив порог дома, я заперлась, отключила телефон и притворилась, что не существую. Больное горло и температура под сорок очень способствовали уединению, я даже не испытывала уколов совести, что никому не звоню и не размещаю посты. Меня нет, я на территории гриппозного сумрака. И одна мантра: не думать, не думать о нём!Если честно, открывать Инстаграм не имело смысла: что теперь писать? О самшитовой роще? Она больше не в моих руках. Скорей всего, и ни в чьих. Пресс-конференция была квинт-эссенцией энтузиазма Красницкого, не сомневаюсь, на ней он и закончит. Я не верю ни одному
Иван– Иван Аркадьевич, большое спасибо за потраченное время! – улыбнулась мне журналистка, симпатичная кореянка в чёрном платье у выхода из Экспо-центра, где мы представляли инвесторам наш новый проект «Кристалл-Центр». Тот самый, из стекла, в который я так вкладывался, а теперь почему-то стало всё равно. – А ещё один вопрос можно?За последние дни я дал столько интервью и получил столько внимания от СМИ, половину даже не за свои деньги, что одно слово не играло роли. Регина посмотрела на кореянку так, словно готова была сшибить её грудью, а я пожал плечами:– Валяйте.– Как правило, политики, которые идут во власть, подчёркивают своё семейное положение, представляя его как статус:
Рита«Чёрный перец в чай! Добавьте, не пожалеете» – с этого я начала свой пост в Инстаграме. Привычно с каверзной фразы в лоб, иначе потом читать не будут.«Скажете: «Спасибо, я такое не пью!» А я скажу вам: зря! Потому что именно чёрный перец позволяет раскрыться всем антиоксидантам в зелёном чае и замедлить процессы окисления в организме. Иными словами – старения! Ведь ещё древние индусы в Ведах говорили в притче: «Бегите, ваш дом в огне!» Они имели в виду кислоты, побочное явление процессов питания. Именно из-за кислот и свободных радикалов наш организм стареет. Каждую минуту, каждую секунду. Но, чёрт меня подери, если есть огнетушитель, почему бы им не воспользоваться? Затушить проклятый пожар хотя бы на время?Как хот
РитаЧеловек предполагает, а Бог располагает. Впрочем, я предпочитаю называть ту высшую силу, которая управляет мной и всеми событиями в жизни, миром. Потому что мне кажется, что мир наполнен чем-то высшим: даже в ножке стола, в камне на дороге, в дверях метро и снеге, срывающимся с неба, тоже есть частица этого. Не знаю, как это объяснить, просто чувствую.Всё наполнено жизнью. И потому мне может быть стыдно перед полотенцем за то, что я его зашвырнула подальше, перед стулом – за то, что пнула в сердцах. Но вот люди... Они для меня загадка.Как можно растоптать нежность? Отмахнуться от тепла? Отказаться от любви? Как и зачем делать друг другу больно? Видимо, не в каждом это высшее живо. Или они просто его не слышат. Что и говорить, я сама порой чувствую себя менее правильной, чем цветок на окошке.