Я так до конца и не поняла, что значило поведение Верховного, но одно ясно: некое обсуждение моей персоны происходит между ним и Крорром. Смысл этого нисколько не занимал бы меня, но вот волны негатива, исходившие от этого гадкого белесого летуна, не давали покоя. Сказать, направлены они на меня лично или на весь окружающий мир в принципе, было сложно. Что-то я до сих пор не заметила сколько-то хорошего от него по отношению хоть к кому-то. Чем дальше, тем больше первоначальный образ его белоснежного безупречного великолепия рассеивался, и он начинал представляться мне жирным пауком-альбиносом, сидящим в центре оплетшей всех и все сети, бесчувственной тварью, вообще не знающей, что такое чувства, без разницы, чьи они. И да, я в курсе, что у пауков нет крыльев, и в Белом не было ни капли жира и физических изъянов до нападения монстроптичек, но фантазия – территория, не поддающаяся особенно контролю, так что ничего не поделаешь. Вот эмоции Бронзово
Постепенно я постигла, как мне показалось, идеальную манеру продвижения в воде. Конечно, ничего и близко похожего на выпендреж Мак-Грегора, но, по крайней мере, я уже больше не хлебала чуть что противную жидкость ртом и равномерно перемещалась в общевыбранном направлении. Сомнения в том, что оно верное, естественно, были, но никакое иное «наитие» меня не посещало, так что гребем себе и надеемся. И, между прочим так, благодарим ликторов за первый дар, давший выносливость, и усиленные тренировки, потому как сто процентов могу сказать о себе, что даже в неплохой прежней физической форме, я черта с два отмахала бы столько, сколько сейчас, руками. Давно бы сдулась и разве что держалась бы на поверхности кое-как. К счастью, в этот раз надежда нас не подвела.– Суша, там суша, смотрите! – истошно заорала Картер, наверное, часа три спустя. – Я же вам говорила-а-а!
Сознание возвращалось с болью и дискомфортом повсюду. В горле драло, как от тяжелейшей ангины, во рту горько-солено, к рукам и ногам будто гири привязаны, а шею что-то сжимало и холодило, да еще и кололо как раз там, где пульсировала под кожей артерия. Веки, похоже, слиплись и сами собой открываться не хотели. Потянулась протереть их и поняла, что на запястье действительно висит тяжесть. Звякнуло железо, пугая меня и окончательно приводя в состояние бодрствования. Дотянуться до глаз пальцами удалось-таки, но при этом чуть ободрала себе нос и щеку толстенным браслетом, который теперь отягощал эту мою конечность, как и три остальные. В комплект побрякушек, коими я невесть почему обзавелась, входил также широкий ошейник, позволявший лишь едва поворачивать голову, но не опускать ее, ощутимо давивший и натиравший, плюс еще длинные цепи, прикрепленные к каждой вещице в ансамбле из моих новых «украшений». И словно этого было недостаточно, лежала
– Ро, наконец-то! – со всхлипом выдохнула Илэш, стоило Бронзовому открыть глаза, и провела слегка подрагивающей рукой с прохладной влажной тканью по его разгоряченному потному лбу. – Я чуть с ума тут не сошла, дружище, и как уже себя ни казнила.– За… – слишком сухое горло подвело ликтора, и он зашелся в кашле. На ладони, что он прижимал ко рту, появились кровавые следы.Красная торопливо поднесла ему бутылочку буроватого тоника с трубочкой. Несколько быстрых глотков освежили пострадавшего и вернули ему способность говорить.– За что ты себя казнила? – Он нахмурился, чувствуя, как болит кожа на лбу. Она вообще везде болела, и не только кожа. Пищевод, желудок – почти все, от гортани до желудка, казалось сваренным вкрутую или прижженным кислотой. – Какая чер
Мои надежды на передышку от жестокого внимания Верховного не оправдались. После недолгого момента тишины и темноты снова зажегся нестерпимо яркий свет, полностью спрятаться от которого было нереально, даже плотно зажмурившись, и врубилась оглушительно громкая музыка. Впрочем, назвать это действительно музыкой было преувеличением. Дикая какофония из то визгливых, то рычащих голосов, нестройные завывания духовых инструментов с непрерывно скачущей интенсивностью, постоянно сменяющийся ритм ударных – приспособиться к этому адскому концерту или хотя бы абстрагироваться было невозможно. Оставалось только сжать зубы и терпеть. Я буквально возблагодарила все высшие силы, когда эта акустическая атака прекратилась так же внезапно, как и началась. Безмолвие и тьма воспринимались теперь настоящим благословением. Зато вернулись муки голода и жажды, но я приказала себе немедленно заснуть, чтобы отстраниться и от них. Как бы не так. Только я достигла состояния
Рывок вверх, практически вертикальный взлет, огромная конечность дернула меня ближе к чудовищному чешуйчатому телу, прижимая так, что при любом положении крыльев, я оставалась под его монументальной защитой.Всего три взмаха с глубочайшим, громоподобным, заставляющим замереть абсолютно все внутри и пойти дикими мурашками снаружи от ощущения невообразимой мощи «у-у-ух-х-х», перенесшие нас к краю скалы, являвшейся одновременно и крышей цитадели, и прыжок вниз! Если до этого я пыталась орать, то теперь, забыв о таком понятии, как адекватность и стыд, завизжала истошно и до надрыва. Падать с Крорром, когда видишь несущуюся на тебя землю, было неимоверно страшно, но нестись в черную пустоту, успевая лишь кратко мазнуть обезумевшим взглядом по различимым лишь на долю секунды и мелькающим мимо в убийственной близости скальным уступам – жутко настолько, что мозг просто переклинило. Однако, кроме
Выражение лица Киана в момент, когда он понял, что я абсолютно серьезно, было поистине бесценным и в то же время шокирующим. Хоть и длилось оно доли секунды, но являло собой настолько откровенную картину потрясенного жесточайше-мучительного разочарования, что во мне все сжалось от сочувствия к нему и отвращения к себе. Как бы там этот манипулирующий козлоняшка ни заслужил, на мой взгляд, отмщения, все равно делать это так… Что за безумная пелена застила мне глаза и разум, каждый раз, когда дело касалось его, и вынуждала впадать в дикие крайности? Я могла без единой эмоции воспринимать гадости, провокации, агрессию почти чью угодно, сохраняя относительную ясность восприятия, но все, что делал Мак-Грегор, любая незначительная фигня с самого начала цепляла меня на совсем ином уровне. Я совершенно не способна была игнорировать его, не реагировать на его присутствие, не отслеживать с того момента, когда увидела в транспорте. Хоть краем глаза или пра
– Ро, пожалуйста, ты должен собраться! – прошептала Илэш, касаясь крыла Бронзового, чтобы заставить его слушать. – Сейчас не до рефлексии, друг. Тебе нужно защитить себя во что бы то ни стало!Крылатый сосредоточил взгляд на лице женщины, которая была всегда частью его жизни и долгое время рисовалась в воображении в роли идеальной вечной спутницы, и вдруг не обнаружил ни одной привычной черты. Естественно, Илэш оставалась все той же блестящей красавицей, ничто не испортило, не изменило ее совершенных черт и линий тела, только перед его мысленным взором все еще стоял тот момент, когда она, рыча и свирепо скалясь, открыла огонь, целясь прямо в грудь и голову Войт. И да, она поступила верно, как и следовало солдату по отношению к врагу, как диктовал устав, а вот он – нет. Бросился на нее, свою сослуживицу и подругу, выбивая оружие, желая в ту долю мгновения убить, сомкнуть пальцы на ше
Идти оказалось недалеко, метров тридцать всего, прямо к скальному нагромождению, но я сама себя поразила неуклюжестью, спотыкаясь почти на каждом шагу и перецепляясь за низко стелящиеся колючие побеги растений. То ли меня поразил вирус тотальной потери координации, то ли сказывалось, что прежде мне ходить по настоящему лесу никогда не случалось. Выяснилось, это не так просто, как мне представлялось. Уж бесшумно крадущейся тени из выкормыша городских подворотен и асфальта точно пока не выходило. Мак-Грегор реагировал глухим ворчанием на каждое мое спотыкание и шипение от царапин, но тащить на себе не рвался и язвительных замечаний о моей внезапной кривоногости не отпускал.– Мы на месте, – указал он на небольшой лаз на уровне земли, укрытый под нависавшим, как козырек, каменным уступом. Очень удачное расположение, надо сказать. Эту нору сто процентов не заметить с воздуха, да и проходя мимо, не