Урок шестой – Биология Тема: «Динамика движений тела»

Грош снова ударил по столу ножками стула, под ботинками захрустели керамические осколки. Росомаха попятилась, выходя из-под стола. Парень стал наступать на нее, чуть согнувшись и выставив вперед стул. Дверь, ведущая в переходную капсулу, открылась. Подвижные уши тревожно шевельнулись, зверь снова встал в защитную позу, шипя и скалясь. Макс сделал очередной выпад, почти касаясь стулом росомахи, когтистая лапа тут же ударила по дереву.

– Ну, пошла, – парень толкнул тварь стулом.

Животное огрызнулось и замерло. Еще тычок, остервенелый удар лапой – и зверь попятился. Грош вытеснял росомаху за порог, готовясь подать Насте сигнал и закрыть дверь. Но стоило парню сделать шаг назад, зверь, повинуясь инстинкту хищника, разглядевшего в отступлении Макса слабость, пошел вперед, не давая человеку разорвать дистанцию. Студент снова ткнул стулом. Животное вроде отступило и тут же проворно последовало за ним.

– До утра будешь с ней танцевать? – поинтересовалась Лиса. – Если так, только скажи, я оставлю вас наедине.

– Вот ведь приставучая животина, – процедил Грошев. – Значит, выйдем вместе, закроешь за мной.

– Внешняя дверь откроется только через три минуты.

– Уж три минуты я против большой собаки как-нибудь продержусь, – Макс пошел вперед, выталкивая стулом зверя из проема.

– Уж будь добр, – буркнула ему в спину Настя, нажимая на кнопку.

Дверь закрылась, запирая студента, стул и росомаху в капсуле. Снова беспорядочные удары лапой, на этот раз дерево хрустнуло, и одна из ножек сломалась.

Неизвестно, что напугало хищника сильнее: зажегшийся люминесцентный свет или замкнутое пространство, но животное вдруг извернулось, припадая мордой к земле, и ринулось на ноги парня. Макс отпрыгнул в сторону, с тоской думая, что три минуты – это очень много. Зверь оскалил клыки.

Грошев вспомнил, как в школе они проходили флору и фауну складчатых гор Средней полосы. Одна фраза (неведомо почему) запала в память: «Случаев нападения росомах на людей не зафиксировано». Сюда бы сейчас автора этого учебника. Животина извернулась, уходя от удара стулом, и белоснежные зубы сомкнулись в сантиметре от его лодыжки. Зверь не прыгал, не метил в горло, не ставил себе целью убить более крупного хищника – только отпугнуть. Тут их желания полностью совпадали.

Росомаха огрызалась, то отступая, то вновь приближаясь к человеку раскачивающейся угрожающей походкой. Макс удерживал ее на расстоянии стула. Да, три минуты – это много, но даже они когда-нибудь закончатся.

Зверь сменил тактику, когда Грош решил, что уже пора теснить хищника к двери. Росомаха, вытянув в очередной раз морду, заворчала, отводя голову вправо, но стоило парню переместить стул, у которого не было уже двух ножек, как она с неожиданным проворством ринулась к нему слева. Макс ударил ее стулом в бок, одновременно отпрыгивая в сторону. И не рассчитал. С зубами разминулся, а вот со стеной нет. Влетел в нее плечом и коленом, не удержал равновесия и, уже падая, подумал, что все настолько глупо, что в это никто не поверит.

Он упал вперед, почти съезжая по каменной стене. Еще одна ножка сломалась. Парень выругался от злости, крепче сжал стул и стал подниматься, подхватывая единственное оружие. И в этот момент росомаха атаковала сзади. Макс успел вскочить, лапа хищника прошлась по спине, вспарывая рубашку и впиваясь в кожу. Но зацепиться животному не удалось. Грош развернулся и со злостью ударил стулом, метя в дурную косматую башку твари, но та проворно отскочила.

Дверь открылась. Учуяв запах ночи, ее чуть прохладный воздух, наполненный тихим шелестом ветра, росомаха припустила к выходу и, выскочив на каменистый уступ, освещенный мигающим оранжевым светом, исчезла в темноте.

Макс посмотрел ей вслед и со злостью швырнул обломки стула наружу.

– Опять порчу казенного имущества припишут, – буркнул он. – И ведь даже не возразишь, – он ухватился за ручку и закрыл дверь.

Через очередные три минуты капсула открыла внутреннюю дверь. Настя с пистолетом в руках целилась куда-то в область коленей. Сейф за ее спиной был открыт.

– Убери, пока не поранилась, – сказал Макс, проходя в дежурку.

Парень, морщась от боли в саднящей спине, расстегнул ремень. Лиса присвистнула, опуская оружие.

– Все-таки без царапин не обошлось, ребятам понравится, – она хихикнула.

– Еще бы, – Грош расстегнул рубашку. – Учитывая, что раскорябали мне спину, я вполне смогу объяснить их как-то иначе, – он выразительно посмотрел на кушетку. – Расстроенная девушка, не очень порядочный парень, воспользовавшийся положением…

– Ты не посмеешь, – прошипела она, пистолет по-прежнему смотрел дулом в пол. – Раны от звериных когтей не спутать с… с… – она не смогла подобрать слов, чтобы закончить свою мысль.

– А ты проверь.

– Урод, – она подошла к сейфу и стала разряжать оружие.

Макс стянул рубашку, открыл дверь в санузел и попытался в зеркале над раковиной через плечо разглядеть рану. Три параллельные полосы наискосок перечеркивали позвоночник чуть выше поясницы. Кожа зудела, но не более того, кровь уже начала сворачиваться. Парень открыл висящий рядом с зеркалом шкафчик с красным крестом, достал бутылочку, оторвал кусок бинта.

Дотянуться до раны оказалось сложнее. И потому, когда дверь снова открылась, и прохладные пальцы выдернули из его руки бинт, он не стал возражать. С какой, собственно, стати? Хоть на что-то дельное она сгодилась. Макс смотрел в зеркало, молча наблюдая за тем, как девушка осторожными касаниями стирала кровь с кожи. Она быстро закончила с царапинами, выбросила порозовевший бинт в урну. Тонкие пальцы поднялись чуть выше, касаясь одного из старых шрамов.

– Что это?

– В детстве с кровати упал.

– Ага, – согласилась она, – на решетку, – ее рука прошлась по следующему поперечному рубцу. – А потом встал и снова упал, и так раз десять.

– Не преувеличивай, – он взял брошенную на край раковины рубашку и вышел.

– Я все думаю о росомахе, – торопливо проговорила Лисицына, но от чего-то не решаясь поднять глаза от пола.

Где та воительница, что минуту назад держала в руках оружие?

– Зачем?

– Что зачем?

– Зачем ты о ней думаешь? – он накинул рубашку на плечи, кровь на черном материале была не так заметна.

– Как она здесь очутилась? – девушка вышла следом. – Не через капсулу, это точно. Значит, в бункер есть другой вход, лаз, не знаю, отдушина вентиляции.

– Нам-то что до этого?

– У нас в лесном домике одна такая тварь разворовала все припасы, – Лиса села на уцелевший стул и вытянула ноги. – Отец сильно разозлился, – Макс взял со стола ремень, – и не стал больше завозить продукты, тем более, что мы с матерью и братом отдыхали в Ладии . Но эта тварь не успокоилась, она вернулась в дом и разорила две комнаты. Оборвала занавески, растерзала книги, выгрызла обивку из стульев, перебила посуду, – Лиса вздохнула и, наконец, подняла на него взгляд, – зверюга возвращалась снова и снова, пока егерь не пристрелил ее.

– Это ты к тому, что она может вернуться?

– Это я к тому, что если есть ход, она вернется.

– Нас здесь уже не будет.

– Уверен? Ни разу не случалось дежурства вне графика получать?

– Черт, как тебя Самарский терпит? – простонал Макс и направился обратно в бункер. – Тут до утра можно искать.

– Право или лево? – к Насте вернулись уверенность и хорошее настроение.

– Право, – нехотя выбрал сторону Грош и, не дожидаясь Лису, быстро пошел по коридору.

Осмотр инатарского хранилища оказался весьма скучным занятием. Бесконечные ряды кубов и металлических полок. Туннель за туннелем, и он снова оказывался в центральном, иногда замечая в противоположном ответвлении кудрявую голову девушки. Иногда слышал, как она напевала. Заблудиться здесь практически невозможно, коридоры были не особо длинными и заканчивались либо тупиками, либо, загибаясь, снова возвращались к центральному, прямому как стрела туннелю.

Везде, где он успел побывать, стены оставались прохладными, шероховатыми и целыми. Макс заглянул в лабораторию – единственное квадратное помещение в хранилище, не считая караулки. Постоял на пороге, оглядывая белый кафель, железные столы, инструменты, сварочный аппарат в углу, болгарку. Уголок – мечта маньяка – расчленителя. На скамье, прозванной псионниками «последней», стояли в ожидании своей участи два куба. Призраки, которые уже «умерли». Скоро их узилища вскроют, неактивный прах выкинут, а кубы будут ждать новых постояльцев.

Вопреки народной молве, призраки не живут вечно. Высвобождающаяся после смерти человека энергия имеет свойство заканчиваться. Ее можно пополнить, и людская память – лучшая «батарейка» для призраков. Пока жив хоть один человек, помнящий умершего, блуждающий будет существовать, материализоваться, атаковать, ненавидеть. Но время идет, и год за годом остается все меньше и меньше друзей, родственников, знакомых. Наступает такой день, когда все, знавшие человека при жизни, отходят в мир иной. Кто-то возвращался, кто-то нет, но это уже не важно. Забытый призрак слабеет, а потом просто исчезает. Иначе при том, что из умерших возвращается процентов восемьдесят, на этом голубом шарике жили бы одни призраки, не оставив места людям.

Прежде чем наткнуться на завал, Грош осмотрел десятка три коридоров и успел мысленно послать Лису с ее идеями в карцер к Самарскому. Дойдя до конца очередного тоннеля, закончившегося тупиком, Макс увидел осевшую на пол мелким крошевом часть стены, за ней виднелось нагромождение камней побольше, словно в этом месте коридор был проложен не в монолитной породе, а сложен из булыжников.

Как говорил Игрок, бывший родом из такого же поселка, как Некропольский, горы иногда шевелились. Иногда люди чувствовали это шевеление, иногда нет. Тут всего лишь просевшая порода, даже полки с кубами не задело. Макс подошел ближе и пнул камень. Между двумя самыми громоздкими валунами образовалась щель шириной с кулак. Парень даже просунул в зазор пальцы, но до следующего камня не дотянулся.

Кошка бы, пожалуй, пролезла, росомаха при всей ее ловкости – вряд ли.

– Максим, – крик Лисы эхом отскочил от стен, заставив его вздрогнуть. Так называла его мать, да и то, когда он в очередной раз что-то накосячил.

Парень вернулся в центральный коридор, Настя выбежала из третьего от него ответвления.

– Я нашла, – девушка улыбнулась. – Я нашла ход. Помнишь, сейсмические датчики подняли тревогу, нам потом говорили, что в шахте на северном склоне произошел обвал?

– Нет, – Макс последовал за Лисицыной.

– Говорили, говорили. Видимо, бункер тоже задело. Смотри, – она жестом указала на еще одну россыпь камней, не в пример большую, чем нашел он. Стена между двумя нишами выглядела так, словно по ней долго стучали молотком, пока не пробили дыру с неровными краями, и большая часть камней оказалась с той, а не с этой стороны.

Грош склонился к пролому, кожи коснулось чуть прохладное дуновение ветерка. Куда бы не вел этот лаз, заканчивался он на поверхности.

– Удивительно, что никто ничего не заметил ранее, – сказала девушка.

– И мы бы не заметили, если бы не зверь, – он коснулся края камня. – Горы изрыты ходами как червивые грибы. Старые шахты, новые шахты, засыпанные или нет захоронения.

– Ты же знаешь, что наш бункер не единственный, – Настя тоже склонила лицо, оказавшись в непосредственной близости от него. – Говорят, раньше все хранилища соединялись ходами, и можно было перейти из одного бункера в другой, не выходя на поверхность, – прошептала она.

Макс выпрямился. Она была права. На самом деле, хранилищ, сохранившихся со старых времен, было несколько. Отданный пси-Академии бункер назывался Учебным. Существовали еще Исследовательский, Экспериментальный, Третий (куда подевались первые два, Грош не знал), Старый и само собой Императорский.

Члены монаршей семьи умирали как люди, какими они, за исключением первого императора, и являлись. Они тоже возвращались вредить после смерти, а это никуда не годилось, не вязалось со светлым образом династии. К тому же разногласия семьи не должны были стать достоянием общественности. Почивших членов правящего дома провожали в бункер со всеми почестями и хвалебными речами. Там же хранили и наиболее ценные реликвии трона. Под охраной семейных призраков их не то, что украсть, к ним даже приблизиться не осмелятся.

Макс еще раз взглянул на дыру и пошел обратно.

– Ты чего?

– Ты нашла, что хотела, – не оборачиваясь, сказал парень.

– Да, но не оставлять же все так…

– Предлагаешь залить бетоном? Заколотить? Так прости, я бетономешалку и молоток в других штанах забыл, к прическе не подходили, – он притормозил и все-таки посмотрел на девушку. – Я иду спать. Хочешь – присоединяйся.

– Скотина, – буркнула Лиса.

Через несколько минут Грош уже вытянул ноги на кушетке и закрыл глаза. Он слышал легкие шаги девушки, слышал щелчок закрываемой двери и даже слышал ее дыхание, когда Настя склонилась над его лицом, с минуту пристально его разглядывая.