Глава 15. Потрясающие новости

Неожиданное появление врача Тилькова в доме на Фонтанке придало досадный привкус ко всем прочим заботам маркиза. Впрочем, Петр Георгиевич всегда приносил потрясающие новости! Де Конн встретил его у себя в приемной с благодушной миной на лице. Однако, будучи аристократом, одетым в костюм голландского врача, но державшим голову так, будто шею давил высокий воротник, маркиз заставил гостя забыть о происшествии в Доме. Он впервые увидел столь кричащее несоответствие и несколько растерялся.

– По какому поводу вы приехали в Петербург, милейший? – поинтересовался де Конн после минуты напрасного ожидания.

Опомнившись, Тильков помялся в глубоком кресле и изложил печальную новость о смерти цыганки.

– От удара? – переспросил маркиз, приподняв брови.

– Мда-с… ваше сиятельство… апа-па-плексического-с, – протарахтел Петр Георгиевич и, предупреждая подозрения бурмистра о помешательстве невесты, добавил: – Со слов Фешу, видение графини действительно имело место… Я, знаете ли, слышал, будто у старой чухонки предки славились ясновидением…

На это де Конн ничего не сказал, рассеянно глянув на часы. У него было полно дел!

– Скажите, Петр Георгиевич, видели ли вы в замке Камышева портреты графа Димитрова?

– Кабы вы не спросили! – грубое лицо врача комично вытянулось. – Нет, ваше сиятельство, не видел-с… странное дело. Ха! Даже при жизни нашего строжайшего не видел, хотя художник у него был.. да, помню-с… был некий Федька.

– Федор Золотов, – уточнил маркиз и прищурился так, будто целился в только ему видимую цель. Наступило неясное затишье, при котором де Конн рассеянно изучал проясняющийся вид за окном. Вдруг он встрепенулся. – Скажите, милейший, покойный граф вам когда-нибудь говорил, что за дама подарила ему серьгу с алмазом?

Тильков было состроил удивленную гримасу, но черные глаза хозяина сверлили его с неумолимостью судейского пристава.

– Ам, – глотнул он, потерев мясистые мочки ушей. – Некая мадам Бельяшова.

– Замужняя?

– Хм, так точно-с.

– Димитров получил серьгу после смерти жены?

– Да-с, в восемьсот первом, если не ошибаюсь…

Вновь отрешенное молчание де Конна. Тильков покрутился, вспоминая свое недолгое общение с покойным графом.

– Барышня лет тридцати, тихая такая, незаметная… – бормотал он.

– Вы с ней встречались?

– Никак нет, но строжайший всегда о ней приятно отзывался… Я, знаете ли, лечил его…

– Понимаю, – ответил де Конн и выудил из ближнего шкафа большую папку со множеством портретов, мастерски нарисованных углем. – Взгляните, не узнаете ли вы кого-либо из изображенных? – на стол бухнулась кипа желтоватых листов. – Шарапа, попросите Климентия Ярославича принести чаю со всей сопутствующей стряпней… А вы, Петр Георгиевич, не торопитесь, внимательно просмотрите работы…

Тильков встал, тихо кашлянув, натянул на переносицу пенсне, деловито подтянул рукава.

– Талант! – заметил он, приближая каждый лист бумаги к своему лицу так, будто рассматривал горло больного.

Маркиз снова глянул на часы.

– Я должен оставить вас, но вернусь в обед… Завтрак ждет вас к девяти.

– Разумеется, ваше сиятельство, – вдруг что-то вспомнил Тильков, – я вот только письмецо вам запамятовал передать-с… от Алены Венедиктовны.

Тревожные предположения врача укрепились холодностью, с которой де Конн прочитал письмо от невесты. Впрочем, по его лицу трудно было прочитать любое проявление чувств, равно как и их отсутствие!