— Странный тип, — заметил Валерьян, словно прочитав мои мысли. Потом глянул в окно и поставил чашку на блюдце. — И дела предлагает странные. Вроде и особо беспокоиться не о чем, но...
— Мне он не нравится, — подал голос из угла Шарик, с утра уже успевший кокнуть пиалу и теперь собирающий осколки в мусорное ведро.
Так, надо будет приглядеть за ним, а то вечно что-то крушит и ломает.
Валерьян хмыкнул и посмотрел на пыхтящего от усердия Шарика. В отличие от шарканя он сидел за столом причесанный, румяный, в красивой красной рубашке с белой вышивкой. Имущество не портил и культурно изъяснялся.
— Совсем не нравится, — упрямо повторил Шарик, наконец убрав все последствия погрома и взобравшись на табурет.
— Чем? — поинтересовалась я, складывая печенье в коробку (пришлось его печь ночью).
— Сложный вопрос. — Морда шарканя приняла глубоко философское выражение.
— А ответ такой ясный и понятный, — кивнула я, поворачиваясь к честной компании и складывая руки на груди. — С одной стороны, действительно много непонятного. С другой... Порой происходят вещи, которые нам кажутся полным бредом, но на самом деле им есть логичное объяснение.
— Например? — полюбопытствовал Валерьян.
Несмотря на отношение к Шарику, сейчас он был на его стороне. Хоть и столь явно не показывал этого.
Я растерялась, понимая, что ничего конкретного сказать не могу. Поэтому с громким щелчком закрыла крышку коробки. Почему-то внутреннее упрямство не давало возможности сразу же согласиться со сказанным. Сделав вывод, что стоит подумать, а заодно и позадавать знающему человеку определенные вопросы, строго наказала обоим сторожить дом. И больше ничего не крушить.
Человек знающий, он же Богдан Степанович Бойко, работал на заднем дворике настолько увлеченно, что даже не сразу услышал мои шаги.
— Доброе утро, Богдан Степанович, — поздоровалась я.
Дед Бойко выпрямился и обернулся. Он держал топор, рукава белой льняной рубахи были закатаны до локтей. Седые волосы перехвачены темно-синей лентой, что придавало ему сходство скорее с волхвом из старинных сказок, чем с простым сельским жителем. А вот весьма потертые мешковатые штаны развеивали все наваждение.
— И тебе того же, Вика. Заходи. — Он сделал приглашающий жест, указав топором на дом.
Стоило войти внутрь, как Танька и Мишка — внуки деда Бойко — тут же на мне повисли с радостным криками: «Ура, пришла тетя Вика!» Уж не знаю, почему малыши всегда на меня так реагируют, но факт остается фактом. Детям я нравлюсь. И не только бойковским.
— Держите, разбойники. — Я вручила им коробку. В нее тут же вцепились четыре шаловливые ручонки. — Смотрите только, поделите по-честному.
— По-честному — это когда все мне, — убедительно сообщил Мишка.
Танька не стала громко возражать, но показала брату язык, выражая свое отношение к его принципам дележки, и потянула на кухню вместе с печеньем.
— Ай-ай-ай! — Появившийся в дверях Богдан Степанович покачал головой. — А благодарить кто будет?
— Спасибо, тетя Вика! — дуэтом выпалили дети и быстро выбежали из комнаты пробовать угощение.
Дед Бойко сел рядом со мной на диван.
— Ну что на этот раз?
— На этот раз провела эксперимент и попробовала заключить восстановительные силы в тесто, — хмыкнула я. — Но Валерьян помогал.
Хозяин дома удивленно посмотрел на меня:
— Вот как. Так ты еще и кондитер?
— Ну, — я немного замялась, вспомнив слова мамы, — кое-что могу. Великий повар из меня вряд ли когда-то получится.
Дед Бойко рассмеялся и несильно хлопнул меня по плечу:
— Было бы желание. Остальное всегда решаемо.
— Это да, — кивнула я. — Кстати, у меня тут вопрос.
— Да? — Дед Бойко взглянул на меня. — Давай.
— Как вы познакомились с Елизаром?
Он искренне изумился, внимательно посмотрел на меня, потом кивнул, словно что-то для себя решил.
— Давно дело было. Встретились как-то раз в вересоченском лесу. Нам тогда по девятнадцать лет было. Елизар не очень-то хорошо управлялся с силами. — Дед Бойко подмигнул мне. — По сравнению с тобой и вовсе в «почтенном» возрасте овладел ими.
Нет, а что сразу Вика? Неужели я единственная, кто с рождения умел видеть потусторонний мир? Вряд ли.
— Так вот, — тем временем продолжал Богдан Степанович. — Елизар заблудился в наших местах. А я как раз бродил здесь с нашим егерем. Вот так и познакомились. Хоть специфики у нас и разные, но я был чертовски рад встретить человека, не чуждого нашему знанию. С тех пор наше общение — это периодические поездки из Вересочи в Херсон и наоборот.
— А в чем разница ваших... специфик? — осторожно уточнила я.
— Елизар управляет стихиями. В основном водой и воздухом. Я больше человек земли. И природник. Я очень хорошо чувствую лес и знаю его жителей.
Некоторое время я обдумывала сказанное. Значит, вот как. Дед Бойко вполне может не знать обо всех знакомых Елизара. К тому же вместе они не обучались. М-да, задачка.
— Вика, что тебя тревожит? — Все же опыт прожитых лет и внимательность к мелочам деда Бойко не дали мне возможности скрыть истинные мотивы задаваемых вопросов.
— Не то чтобы тревожит, но... вчера ко мне пришел человек по имени Радистав Покойленко.
Я в деталях передала ему наш разговор, а также все про карту и осколки. Когда дошла до истории про Бурштынов Яр, Богдан Степанович искренне удивился.
— Что-то я никогда не слышал о таком месте. К тому же чтоб янтарь и здесь... — Он покачал головой. — Сомневаюсь. Впрочем, спорить не буду, потому что в этом мире может случиться все без исключения. Но и о таком знакомом Елизара я никогда не слышал. Спроси лучше у него самого.
Ситуация мне не нравилась. С одной стороны, Покойленко не внушал доверия, но с другой... а вдруг устрою панику на пустом месте? Вдруг он и впрямь коллекционер-любитель да историк?
— Ты же знаешь, что нас, владеющих силой, не так мало. Но мы не демонстрируем свои способности всем подряд. Или, точнее будет сказать, людям, не раскрывшим своего потенциала. Этот Радистав вполне может быть черниговским ведуном. Но... Чтобы в Чернигове не было людей, способных отреставрировать сферическую карту, — не поверю. Город древний, там кого только не сыщешь!
Да уж, что есть, то есть. Не менее тысячи лет стоит, кого там только нет!
— Он говорил, что его друг погиб, — напомнила я. — Может, он не хочет еще раз рисковать?
— Сделать тебя подопытной мышкой? — нахмурился дед Бойко. — Силу не стоит использовать во вред другим. Это обязательно вернется бумерангом. Причем во много раз сильнее.
— Да, — кивнула я, — знаю. Но пока у меня нет объяснений его поступкам.
Богдана Степановича такое заявление явно не утешило. Он лишь сильнее нахмурился и некоторое время молчал. Однако все же потом вздохнул и сказал:
— Давай так — пока не трогай эту вещь. Изучи. Но внутрь не лезь. Лучше просмотри всю доступную документацию о Бурштыновом Яре. С Елизаром я сам свяжусь. И потолкую о господине Покойленко тоже.
Я не возражала. Дед Бойко предлагал мудрый подход к делу, и оспаривать не было смысла.
— Спасибо, Богдан Степанович.
— Да пока не за что, — отозвался он. — Посмотрим, как оно сложится.
Легко сказать: поищи информацию. Оказавшись дома, я первым делом залезла в Интернет. Пожалуй, пока единственный источник информации. Ехать в Ивано-Франковск я не готова, а в деревне, разумеется, никаких архивов нет. Кстати, никаких упоминаний о деревне Бурштынов Яр я так и не нашла. Словосочетание Бурштынов Ир мне попалось всего один раз, и то всего лишь упоминалось в какой-то легенде. Сама легенда рассказывала про «мост о четырех дорогах, что ведут в разные края». Я чуть нахмурилась. Почему-то появилось странное ощущение, будто я где-то это уже слышала. «В глухолесье, где нет дороги человеку, где звери не ходят, а птицы не летают, течет речка Бурштыница. И вода ее прозрачна, а дно — чистый янтарь. Говорят, через речку был перекинут Огонь-мост. Да так жарко и горячо пылал он, что пройти по нему не могла ни одна живая душа. Только бестелесный мог пролететь над ним да не стать пеплом. Уводил Огонь-мост в царство мертвых, туда, куда нет ходу живому. Порой искры да языки
Я недоверчиво покосилась на скарбника: — Белки? Ты уверен? — Да. — Выражение его лица было абсолютно серьезным. — Зрение у меня будет все же получше человеческого. Я по-прежнему не могла поверить, что белкам есть дело до янтаря. Даже вересоченским. Хотя... чем это они отличаются от других? С другой стороны, никто не может поручиться, что духи леса не догадались избрать беличью форму и пожаловать ко мне в гости. Другой вопрос, что они одолжили без спроса вещи, которые отдавать я никому не собиралась. Оставить все как есть, естественно, нельзя. Ведь, что бы я ни думала о Радиставе, сказать ему: «Я вам ничего не сделала, у меня белки украли запасные детали», — разумеется, не смогу. — Безобразие, — проворчала я, тяжело вздыхая и отходя назад. — Теперь еще и окно ремонтировать. Вот хозяйка обрадуется, когда увидит, что ее квартирантка сотворила с окнами. — Вика, — недовольно посмотрел на меня Шарик, — ну что ты как маленькая! Восстанови его по-свое
По правде говоря, с лесом у меня не сложилось. Не в смысле сейчас, а в далеком детстве. Все же жителем я была городским, и единственный лес, в который меня несколько раз привозил отец, был наш — Цюрупинский. Здесь все обстояло иначе. Да и лес на севере страны совсем не такой, как на юге. Легко ступая по засыпанной опавшими иголками и веточками дорожке, я направлялась в глубь сосновой рощи. Краем глаза видела исходящее от моего тела радужное сияние, однако в таком облике передвигаться куда удобнее, чем в человеческом. Леший оказался грамотным и сообразительным парнем, поэтому прежде всего отправил меня к Сосне, что плачет. Поначалу я не поняла, что означает такое название, однако наш хозяин леса пояснил, что Сосна эта уже не один век словно окутана золотистым светом и не раз под ней находили янтарные капли — слезы. Как да почему — никто сказать не может, потому что давно уже исчез тот, кто жил в ней, и спросить не у кого. Услышав про Лесомира и Веселину, леший по-добр
— ...дольше, чем мы себя помним, но не забытые и не умершие. Такие, как есть, не меняющиеся и живущие веками. Дети древнего мира и старых времен. Те, кто не пришел с небес, одетый в свет звезд, но родился здесь, возле вечного пламени чрева земли. Ставшие водой и воздухом, яркими солнечными лучами да зеленой травой. Те, о ком слагали легенды и кого наделяли божественной силой. Древние языческие силы, обладающие бесконечной властью. Милующие или карающие своих детей. Те, кто жил в далеком месте, куда нет ходу человеку. Ирий было ему имя... Их нельзя было называть людьми, но и богами они никогда не были. Раса, которой подчинилась природа, но не покорилось время. Не сумели они удержать свою столицу Даарью, защитить от войск темного Горебора — покровителя ночи. Потеряли Ирий и ушли за край света... Не особо я доверяла беличьим легендам, но деваться было некуда — слушала. К тому же и впрямь Лесомир цитировал это с очень серьезным лицом. На выдумку никак не тянуло. Мы шли п
Лицо Лесомира стало еще более хмурым, в желтых глазах появился странный блеск, но он не успел ничего сделать, потому что из коридора донесся грохот, и что-то стрелой влетело прямо к нам. При этом белок оно обошло и ткнулось прямо в меня с пронзительным воплем: — Карау-у-у-ул! От такого напора я упала на спину, стараясь удержать голосящее о спасении существо. Когда сумела оценить ситуацию, то разобралась, что на мне разлегся не кто иной, как родной шаркань. Учитывая, что сейчас я была не больше белки, змею не составило труда не только повалить меня наземь, но и почти придушить. — Шарик, — хрипло выдохнула я, — угомонись и слезь с меня. То есть наоборот. А то я так долго не протяну. Вопли тут же прекратились, и змей отполз в сторону. — Прости, Вика, я немного не рассчитал. — Заметно, — пробурчала я, вставая и отряхиваясь. — Как ты тут оказался? Шарик чуть ослабил свои кольца, и я увидела янтарный глобус. — Он привел, — по
А может, и не теряла вовсе. Во всяком случае, ощущения ухода из реальности как-то особо не возникло. Или я просто неправильно теряю сознание? Все может быть, не спорю. Как-то раньше подобными вещами не приходилось заниматься. Единственное, что я очень хорошо чувствовала, так это боль в плече. Вероятно, я им стукнулась обо что-то твердое и явно не предназначенное для падения молодых и резвых ведуний. Открыв глаза, я огляделась. М-да. Вокруг тьма. Разве что едва уловимый свет звезд падает на черные верхушки деревьев. Даже луны нет. Это плохо. Придется работать, то есть добираться домой, на ощупь. Причем в прямом смысле. Рядом послышался приглушенный стон, и моей руки коснулось что-то холодное. О, шаркань приходит в себя. — Шарик, ты как? — шепнула я, вглядываясь во тьму. Меня несколько озадачило, что радужное сияние моего тела померкло, однако через секунду я сообразила, что автоматически приняла человеческий облик. Что ж, так даже лучше. Если кто и обн
На этом наша содержательная беседа закончилась, так как я не считала, что общаться в данный момент — подходящее занятие. Вопреки ожиданиям нас несли не вниз, а поднимали все выше и выше. Я уже начала было подумывать, что неведомая птаха решила нас сбросить, просто сделать это «с размахом», однако в следующую минуту мы оказались возле гладкой серебристо-серой скалы. Птица сделала круг и начала снижаться. Меня весьма неласково уронили на камень, но Шарик умудрился соскользнуть первым, поэтому падала я уже, думая исключительно о себе. М-да, очередные синяки. Теперь на бедре и, кажется, на той части тела, где спина теряет свое благородное название. — С тобой будет говорить Рамаол, начальник стражи, — прозвучал надо мной голос. Подняв глаза, я только сейчас смогла рассмотреть, кем именно была столь беспардонно сюда доставлена. Высокий — наверное, добрых метр девяносто, если не больше. Одет в причудливые доспехи, имитирующие перья. Каждое «перо» — б
«Полулюди-полуптицы — те, что живут за покровом облаков и умеют говорить с ветром. Голосом серебра и хрусталя перекликается он с ними, напевая нежнейшую песню дождя. Нет для них ни страха, ни боли среди небесных высей. Солнцем согретые да небом хранимые. Дети Отца Ветров и Небесной Искры, хранители лазурных просторов и облачных врат...» Вряд ли я точно сумела передать легенду о жителях Фалрьян’Олы, но суть сохранила верно. Уже третий час я разговаривала с невероятным существом, от которого узнавала все больше и больше потрясающих и невероятных фактов. Скажу честно, начальника стражей назвать человеком язык не поворачивался. Спросите, откуда Рамаол узнал о способностях Шарика и о моем прозвище среди магов? Что ж, попытаюсь объяснить. Фалрьяны — народ, который лишь внешне похож на людей. Когда Рамаол встал со своего места и направился ко мне, я сообразила, что с его одеянием что-то не так. Поначалу подумала, что это причудливый фасон плаща, однако, всмотревшись, я заме