Мир, полный надежд и угроз.

Физический рост...

Духовный рост...

Этому процессу подвластны абсолютно все без исключения. Мы умнеем, но только при условии, что стареем. Это выигранный кубок под названием "жизнь".

Минует шестнадцатый день рождения Ады Форстерс, которая традиционно отмечает его в одиночестве. А собственно... вообще не отмечает... Вновь чулан, окутанный устрашающим мраком, полностью окружил ее в наказание за буйное поведение. Казалось, это уже третий день рождения подряд, который она "празднует" в кладовой.

— Ну, Мэри, ты меня достала, — прошипела чумазая в пустоту.

Она уже давно перестала звать ведьму как подобает воспитываемой – мисс Дриф. Ну не-е-ет, много чести, черт возьми. Ада повзрослела. Теперь это девушка, умеющая взвешивать все "за" и "против", а также явно отличающая плохое от хорошего. Воспитательница занятно потрепала ей нервы за десять лет, и это в корне изменило ее принципы.

— Чтоб тебе любимые конфеты с коньяком поперек горла встали, любительница опрокинуть рюмашку.

Сколько там мне лет?

А, да, шестнадцать. Шестнадцатый день рождения, черт побери. Совсем скоро я выйду и уеду к бабушке. Чертовы органы опеки! Из-за ее семидесятилетия я не могла спокойно жить у бабушки под опекой. Запихнули в этот дьявольский детдом, который так и кишит адским содержимым. А воспитательница просто воплощение дьявола.

— Ну подожди, выпустит меня твоя собачка, я из тебя все дерьмо выбью. Таскаешь за волосы маленькую девочку?! Мне, что, стоять и смотреть на это и хлопать, приговаривая:" Мисс Дриф, давайте, размажьте ее по стенке и оставьте лишь один волосок на голове!" — крепко привязанные к чугунной решетке руки не давали мне спокойно выплеснуть эмоции в каких-либо телодвижениях. Я могла их лишь сильно сжать, отчего вскоре испытать боль от давящих тугих веревок.

В этой траурной темноте, я словно отчетливо видела морду этой уродины с огромной бородавкой на подбородке. Наверное, именно она отталкивает от этой девы абсолютно всех. Ей Богу, никогда ни с кем не гуляла. Вот и срывается на детях! А я что?! Я тут единственная старшая среди сирот и точно не буду пить чай в сторонке, когда они меня просят их защитить. Эх, как же вы без меня через два года.

Возможно, у многих возникнет вопрос — хотели ли забрать меня из этого ада? Конечно же, хотели. Не знаю, что мной двигало, но я просто показывала свой характер и предполагаемые родители убегали, сверкая пятками, отчего мне попадало от Мэри.

А помнит ли Ада Форстерс Кейна Уинтера?

Человеческий мозг настроен так, что он может с легкостью выбрасывать ненужную для памяти информацию — чаще всего, это происходит с теми моментами, которые плохо отразились на состоянии человека, на его внутреннем мире.

Почему человек забывает, как у него отобрали игрушку в детстве или наругали за зажженную без разрешения спичку? Почему выпивший наутро вовсе не помнит, что произошло прошлым вечером? Почему мы чаще всего забываем все, что доставило нам боль, но помним все, что произвело гормон счастья, под названием эндорфин?

Оставив ее в абсолютном одиночестве, Кейн подарил Форстерс однозначную смелость слова и действий. Она не боялась никого и знала, что сможет ответить на любое слово. Она уже не побоится и не спрячется в угол, как в детстве. Она стремится защищать...

— Выходи, — сказала как плюнула уборщица. Ухмыльнувшись, я потерла затекшие запястья, убежав к народу.

— С д.р., — стоило мне зайти в общую гостиную, как передо мной оказался Двейн, на год младший меня паренек. Похоже, он поджидал прямо рядом с дверным косяком, чтобы напугать. Но я и не пошевелилась. С отвращением осмотрела недруга и сделала шаги к детской, где все малыши. Все те, кто точно может попасться под горячую руку Мэри. — Желаю перестать быть такой сукой, — он повысил голос, явно для того, чтобы я точно услышала и взъелась. Пройдясь языком по губам, я остановилась. Услышала его противный смешок.

Как обычно.

Этот человек постоянно пытается вывести меня из себя. Единственные вещи, которые он жаждет в своей жизни, это сбежать из этого детдома и воспламенить меня своими словами.

— Пять баллов, Картер. Такого мне еще никогда не желали. Я даже не думала, что у тебя столь артистичная голова. Надо же! Ну что же сегодня за день?

— Что, в чуланчик расхотелось, именинница? Не хочешь меня побить?

— Ты жаждешь меня побить, а я кулаками не махаюсь, и не мечтай, — мы единственные стояли в этой детской, ничего не мешало влупить противнику. Но чувство собственного достоинства всегда при мне.

— Ты такая же как и все, сорвешься, — и тебя ничего не остановит.

— Слушай, не знаешь как ко мне придраться? — я еле сдерживала смех, с уст сорвалась лишь усмешка.

Это был не столь высокий парень, ниже меня на сантиметра два, при моих 167-ми. Русоволосый говнюк, хилый, тощий, любит лишь разжигать огонь гнева в человеке.

Иногда я пытаюсь как-то его добить, в плане... просто поговорить, понять, кто он такой и почему то, что он делает, доставляет ему удовольствие. Бывает, в общей спальне пялюсь, как он нервно сдирает свободный край всех своих ногтей. О чем же ты думаешь, Двейн Картер?

Пройдя в необходимую мне комнату, осмотрелась все ли на месте. Малолетки улыбнулись, явно радуясь моему освобождению. Подмигнув им, направилась в ванную, чтобы умыться и смыть слегка запекшуюся кровь с запястий.

— Еще два года, — прохрипела я, словно скинув самый тяжелый груз. Осмотрела в зеркале синеватые, слегка опухшие глаза, поправила слегка испачканные волосы в непонятном содержимом.

Когда мне стукнет восемнадцать, наконец отправлюсь к бабушке в Даллас, которая до безумия меня там ждет. Пойду в нормальную школу, но только на полгода, потому что нашу школу я покину на середине обучения. Не знаю, что меня ждет в Далласе, но то, что там есть родной человек, меняет все минусы на плюсы.

— Я сказала играть аккуратнее! — из детской, которая была прямо за закрытой дверью ванны, я услышала повышенный голос постаревшей Дриф, а позже детские слезы. Слезы девочки. — Ты что ли за окно заплатишь? А?!

— Хэй, Мэри! — я ногой открыла дверь, и на меня уставилась взрослая женщина, готовая уже взорваться после моего действия. — Упс, ботинки забыла снять, — ухмыльнувшись, я осмотрела грязный след от ноги на белоснежной двери, а затем и комнату. Кто бы мог подумать, я даже не слышала, что кто-то разбил окно.

— Мерзавка, — еле выдавила воспитательница, отчётливо хрустнув шеей. Я уже знала, чем мне обернется мое поведение. Но я лишь подмигнула Катрине, которая улыбнулась мне, вытерев слезы. Пропищав слова извинения, она убежала в сторону детской спальной.

— А я и не только это могу, — подмигнув самой старшей, я убежала в гостиную, а затем рванула к лестнице на второй этаж, куда не должна ступать ни одна нога ребенка. Ее каблуки застучали громче и чаще. Подступивший ком быстро исчез, когда я почувствовала заряд адреналина внутри.

По скрипучим лестницам я впервые оказалась на втором запретном этаже. Кровать, дорогие шкафчики и комоды, в которых она сто процентов прячет свои высокоградусные напитки и дорогую еду, о которой мы можем только мечтать. Какие-то картины, которые мы проходили в школе, авторов которых я даже не помню.

И почему же сюда нельзя соваться? Хороший вопрос, Форстерс.

Женская старческая одышка, отчетливая доносящаяся с лестниц, не могла не пугать.

— Как... ты ... — она с очевидным трудом сглотнула, рукой держась о перила деревянной лестницы, — посмела назвать... меня по... имени.

— Неужели устали? Жирок пора растрясти, мадам, — вновь осмотрелась, начиная медленно прохаживаться по главной комнате.

А она все держалась на предпоследней ступеньке, выравнивая дыхание.

— Ты как со мной разговариваешь?! Совсем страх потеряла, Форстерс?! — женщина округлила глаза, начиная выпрямляться, ей явно лучше.

— Стой, где стоишь! — я вытянула руку, делая маленькие шажочки назад. Приблизилась к комоду, на котором стояла, как мне показалось, довольно приличная и дорогая ваза. Да, взяточница, ей богу. Сто баксов на то, что кто-то подарил Мэри это, чтобы она ребенка сплавила без надлежащих документов и проверок.

— Ну погоди, маленькая дрянь, — женщина наконец поднялась на этаж. Как только она похрустела пальцами рук, я задрожала, как маленький кролик, который знает, что скоро он будет в острых клыках серого волка.

— Еще шаг, и я разобью эту вазу!

— Что ты сделаешь? — она наигранно сморщилась. — Ну-ка повтори.

Высоко приподняв нос, я кивнула на посуду, украшенную какими-то голубыми цветами. Не дрожи, не показывай страх, Ада.

— Вот тебя никто и не забирает. Твоя бабушка, наверное, уже подохла, и ты будешь вечно одна, как только выпустишься отсюда. Станешь шлюхой и будешь торговать своим телом.

— О, это вы о своем прошлом, да? — меня ни капли не задели ее слова.

— Форстерс! — женщина сделала ко мне шаг, но быстро остановилась и даже, казалось, задержала дыхание, ведь я уже держала вазу в руках.

— Какая же она красивая...

— Положи ее на место, и я тебе ничего не сделаю.

Подкинув посудину довольно высоко, я ее вновь поймала. В глазах Дриф читался прямо-таки откровенный страх.

— Оу-у, чуть не уронила! Вы видели?

— Ада, мелкая ты шалава! Положи на место эту вазу! — голос все повышался, и я была более чем уверена в том, что все дети подслушивают эти сквернословия на первом этаже или на первых ступеньках скрипучей лестницы.

— Ладно, хватит отдыхать, — я бросила вазу на пол, позволив ей разбиться на сотни мелких осколков.

Подмигнув Мэри, я побежала к лестнице, надеясь молниеносно промчаться мимо волка. Но, стоило мне оказаться прямо рядом с воспитательницей, меня жестоко схватили за тугой конский хвост, который я сделала в процессе бега от Дриф. Я и не думала, что она так быстро оправилась после эпичной гонки.

— Идем-ка, — послышалась хладнокровная усмешка, пронзившая мои конечности сотнями ледяных игл. Ее цепкие руки не собирались отпускать мои волосы, она лишь потянула меня вглубь комнаты, а вскоре я поняла, что прямо к этим осколкам.

— Извините, мисс Дриф! — дрожа, я пыталась отцепить ее руки от моих волос, затем встать и убежать, но после разбитой вазы она точно почувствовала прилив сил. А я так и валялась рядом с осколками.

— Я обещала, что не трону тебя, если ты поставишь вазу на место, — она быстро взяла мою ладонь, грубо ударив туфлей по коленям, чтобы я встала на них. Я была в позе какой-то собачки. — Однако эти руки сделали совершенно иное, — чуть присев, она ещё пару секунд что-то шептала мне на ухо, но вскоре, надавив на мои костяшки, Дриф направила мою ладонь прямо к острым осколкам.

Ладонью вниз она положила их прямо на острые частички. Встав с корточек, она со всей дури наступила на мою руку, и я почувствовала, как все острые кусочки вонзились прямо в мою кожу, отчего я громко закричала. Слёзы тоже дали о себе знать.

— А вот эта головушка, — она с тем же психом затрясла моими волосами, что располагались в ее хваткой руке, — позволила сотворить столь необдуманный поступок, — схватив мою шею, она наклонила мое лицо все к тем же осколкам, где была моя окровавленная рука. Вся правая щека приняла на себя этот удар, и я завопила лишь сильнее.

— Мисс Дриф! Мисс Дриф!!! — знакомый мужской бас заставил меня приглушить крик.

Двейн? А он что тут делает?

— Чего тебе, Картер?! Не видишь, у нас вечеринка! — она продолжала надавливать, а я орать. Слезы текли ручьем, как и кровь из двух покалеченных мест.

— Катрина потеряла сознание!

— Что?! — женская рука уже не казалась мне такой тяжелой.

— Быстрее, мисс Дриф! — не унимался парень.

Отпустив меня, женщина молча убежала на первый этаж.

Я старалась успокоиться, осторожно встала. Лужа крови меня совершенно не пугала .А боль приглушалась с каждым произведенным вдохом.

— Чт..что с Катриной? — мне помогли встать. Двейн не убежал за воспитательницей.

— Ничего. Мы просто переживали за тебя, ну... и не зря, похоже.

— И даже ты?

— Нет, мне плевать, — сменив обеспокоенный взгляд на хладнокровный, он убежал вниз.

А я сквозь боль и муки начала вынимать инородные объекты из-под кожи. Никто не угомонит мою храбрость в действиях.