ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ. ПЕРВОЕ ИСПЫТАНИЕ

Сильвия

Я встала, все тело одеревенело и замерзло, шея затекла от сна в неудобной позе и не гнулась. Проснулась первой, Джем еще спал, прижавшись ко мне, так как вчера так и не нашел где лечь отдельно. Ну и ладно, вместе теплее.

В голове гневной осой зудел вопрос: «Что делать, как вернуться?». Я плавно приподнялась, подперев голову рукою. Вдруг не открывая глаз, Джем заговорил:

— В нашем загородном имении есть чудесный старый престарый лес. Поросшие вереском холмы на южной границе поместья, почти у людской границы. Там совершенно никто не живет, лишь звери, да птицы. С детства любил бродить там один, потом стал таскать с собой Инден... Давным-давно я решил, что не умру, пока не увижу этот лес снова. С тех пор я там еще не был.

 Я едва заметно улыбнулась и откинулась на свою куртку, бывшую нашей подушкой этой ночью. Немного помолчав, разрушая доверительность обстановки после рассказа, спросила, завернув торчащий локон ему за ухо:

— А почему ты так решил? Инден ведь туда ходит? — Он будто не слышал, так и не открывая глаза, продолжал:

— Мне так нравилось гладить ладонями стволы старых деревьев прислоняться к ним, обнимать, залазить на них и покорять их макушки, как горные вершины.

— Здорово, а еще там, несомненно, текли ручьи? — достаточно едко спросила я, понимая по опыту Виргиттета, что все наши проблемы будут ерундой, если рядом не будет воды.

— Силь, ты возвращаешь меня в реальность... — с обидой сказал Джем.

— Вот я и говорю, пошли искать воду!

— Где твоя романтичность? Сентиментальность, в конце концов?! — грустное взывание к моей совести не помогло.

— Лучше и не спрашивай! Все куда-то пропало! — вздыхая, я сползла на пол, отыскивая ногой свои туфли. С другой стороны кровати с такими же стонами вставал Джем.

— Я пошел искать воду...

— Ладно, пока подумаю, что могу здесь сделать.

Глядя вслед, я тихо сказала:

— Еще, пожалуйста, найди возможность вернуться домой! — Не знаю, услышал он или нет, но его шаги не изменились.

 Я прошлась по дому. Здесь только две комнаты: та, в которой мы ночевали, была в более приличном состоянии. Во второй настолько пусто, что она уже потеряла малейший намек на жилой вид. Даже пол во многих местах был разобран.

— Ужасно... — выдохнула я. — С чего начинать?

 Вернувшись в спальню, принялась разбирать гнилье, решив разжечь очаг этим хламом. Но где взять огонь? Меня трясло — голодная, грязная, уставшая... Я наломала веник из травы, растущей во дворе, и вымела мусор. Через некоторое время привела комнату в порядок, насколько это возможно без воды. И обессилев, села на корточки, упершись затылком в стену. Все страхи вспыхнули вновь.

Как же отсюда выбраться?

Послышались тихие шаги. Джем. Нахмурившись, он шагнул ко мне, поднял с пола и прижал к себе. Я со вздохом закрыла глаза и, прижавшись щекой к его груди, почувствовала, как гулко бьется его сердце.

— Не бойся ничего, — прошептал он мне на ухо. — Выкрутимся... Нельзя, чтоб страх повелевал уму!

— Не думаю, что это будет легко, — сказала я, мягко высвобождаясь из его объятий.

— Ничего, выкрутимся! — повторил гархх. Он отступил на шаг, внимательно смотря на меня. — Давай жить дальше…

— Давай… — только и смогла грустно произнести я. Это прозвучало как слабый вздох. Но большего мне сейчас не сказать. Внимательно взглянула на него, прежде чем улыбнуться:

— Ты как всегда прав! Уныние забирает силы и мешает жить — это самое бесполезное занятие на свете!

— Вот-вот... Жаль, что вчерашний знакомец не сказал, как готовить и где взять его плоды. Я бы сейчас с десяток съел!

— Накопать бы их где, в идеале, — сказала я и здорово покраснела из-за того, что Джем осторожно заправил мне волосы, упавшие на лоб, как я ему утром. Сделал это небрежно, не видя в этом ничего особенного. Зато у меня в том месте, где он прикоснулся, лоб горел, словно в огне.

— Что ж, хорошо бы... — Он деланно улыбнулся, думая о своем.

 Мы перевели разговор на безопасные темы, однако напряжение, с утра бывшее между нами, никуда не делось. Джем нашел воду в колодце, но далеко от дома, аж через две улицы...

— Теперь сообрази в чем ее принести, — сказал он, разглядывая очаг. Я показала на чайник и котелок, стоявшие на полке.

— Угу, но так не запасти...

— А что делать? Пошли, покажешь, где нашел... — Подхватив посуду, мы тронулись за водой.

Прошли до выхода из переулка, мимо облезлых домов подобных нашему, из которых выглядывали любопытные соседи. Некоторые даже здоровались. Первое, что на улицах столь далеких от фешенебельности, поражало количество красивых людей. Кругом жили, гуляли и разговаривали просто эталоны прекрасного. Я с любопытством разглядывала улицу, жителей и куцые садики с редкими деревьями и кустами.

— Интересно, где живет наш Василь? Может быть рядом, если он знает, что тут давно пустует дом?

— Да, нам бы получше его расспросить...

— Эх, но вчера все мысли как отрезало, я обдумала пару вопросов, но так и не задала... — пожаловалась я.

— Знаешь, здесь не такой отсталый мир, как мне показалось в начале...

— Почему?

— Я сегодня встретил роботов.

— А что это такое? — удивилась я, услышав знакомое слово.

— На Нироме Управляющий... помнишь?

— Да! И такие же разумные? — мое удивление усилилось.

— Не знаю…

— Да… чем дальше, тем страшнее! — вздохнула я, еще не зная насколько права.

 Джером де Гай

 Это был кошмар наяву. Я жил как в бреду.

Рядом близкий любимый человечек, которая просто не может быть равнодушной по определению… И эти сны, где я медленно целую, глажу, обнимаю ее... постоянное ощущение тоски и чего-то не завершенного — вот чуть-чуть и все, счастье.

 Как тяжело! Стоит только к ней прижаться наяву, а не в бешеных снах... нежно прижаться, поцеловать, нежно поцеловать...

 Нет, так жить невозможно! А наяву я взрывался по пустякам и в гневе убегал из убогого дома. Силь сжималась в комочек, в такие моменты ее душило чувство вины от того, что она не понимала, что мне нужно.

 Милая прекрасная глупышка! Мне необходим ее сознательный выбор, а не жалость! Предпочла бы меня и все. Но свой выбор она уже сделала и теперь просто мучилась. Как и я...

 Мучительно осознавая тупиковость ситуации, я бродил по серым улочкам в поисках пропитание. Эта проблема очень быстро захватила все пространство, выбравшись на передний план.

Дом привели в жилое состояние. Обязанности сами собой твердо разделились: я всеми правдами и неправдами добывал пропитание, Силь готовила и следила за всем остальным. Одежда жутко изнашивалась, магия не работала, никто из соседей не знал, как попасть в этот мир и как из него вырваться!

Как оказалось подаренные калекой овощи вполне терпимы в вареном виде. Подарок Василя дал нам продержаться первую неделю, пока я нашел место, где за день работы хозяин давал мне немного хлеба, ежедневно показывая, что совершает этим огромную милость.

В пекарне я затемно растапливал печи, пока другие работники толстого пекаря ставили тесто. К самому хлебу меня не допускали, я таскал муку и дрова для печей, разгружал огромные подносы с готовыми булками и выставлял их на огонь. Даже с гарххианской выносливостью я действовал на пределе сил, но по вечерам хозяин, поджав губы, недовольно выдавал мне заработанное, норовя так и отрезать поменьше. С этим скудным заработком усталый я возвращался к Силь.

Здесь постоянно происходило нечто странное — например, встреча князька местного Воздуха.

Застав это впервые, я даже не понял, что случилось!

Внезапно совершенно буднично раздался дальний сигнал, похожий на звук фанфар. Это сигнал того, что «он» идет по своему царству. Все прохожие отнеслись к нему спокойно, но прекратили разговаривать и заниматься делами. Никто в страхе не падал ниц или на колени от чести лицезрения князька. Это событие, к которому все привыкли, и повиновение в нем важнее всего. Исключений при мне не бывало.

По сигналу все ложились, повернув голову набок, чтобы не увидеть «его», когда «он» проходит. Я пару раз из-за угла с омерзением наблюдал за этим действом. По-видимому, их обязанностью было создать живой путь, по которому «он» должен идти. Я скривился. Для меня, жителя Светлого мира, подобное равнодушное унижение было неприемлемо!

Несколько раз наблюдал это, но никогда не ложился вместе с другими. Хотя что-то сильно побуждало присоединиться к толпе и, голову сверлила мысль, что поступить иначе нельзя.

 Пока «он» идет над лежащими подданными, раздается ревущая музыка и у тех, кто находится вокруг, появляется от «него» ощущение лучезарной непобедимой силы, которая растет и угасает вдали... но судя по равнодушным лицам максимум, что они испытывают это уважением перед мощью, почти такое, как мое омерзение перед происходящим.

Мерзкий мир.

Знакомых, у которых можно было что-то узнать, не было, даже булочник, на которого я работал, не считал нужным отвечать на мои вопросы, не то, что просто разговаривать! Хотя на первой неделе работы в булочной один паренек пожаловался, что не может приобрести себе личину, потому что работа на скаредного хозяина лишала его даже перспективы на это приобретение.

Понятно, почему здесь все молодые и красивые! Они все ходили под личинами, и эта лгущая мерзость покрывала человека, как вторая кожа. Но самое смешное, это привело к обратному результату: если все красивы, как выделяться? И тут начался парад идиотизма: один волосы сбреет и раскрасит череп яркими красками, другой оденется так, будто год лежал на кладбище в обществе лепроумертвий! Третий нарастит рога и клыки, и гордится этим.

Наше же с Силь голодное существование так и плелось, как усталый ослик по кругу.

Заклинание Оливии вошло в необычайную силу и мучило, делая меня почти сумасшедшим. Хотя стоило коснуться локона Сильвии — внутри все сладостно замирало, а если она улыбалась, у меня надолго улучшалось настроение и все трудности отступали на задний план.

Почти ночь, я шел из булочной домой к Силь. Уже потерял надежду вернуться, но при этом всеми силами делал вид, что все в порядке. Не хочу, чтобы она сломалась.

Вернувшись в дом, я умылся, и мы сели ужинать: запивая хлеб заваренной душистой травой, найденной на дворе Силь и опытным путем ей же проверенной на себе. Из-за чего мы тоже сильно поругались.

Я ворчал по этому поводу несколько дней, отказываясь пить ее «чай», но потом сдался — на нее нельзя долго злиться. Силь всегда своей заботливой мягкостью вертела нами с Рэном так, как ни одна суровая воительница заставить не смогла б.

Разделив сегодняшний хлеб на ужин и завтрак, мы сидели на полу перед очагом, наслаждаясь теми крохами покоя, что дает тишина и отдых, как вдруг раздался стук. Силь быстро подошла и открыла дверь. Я стоял за ней в полной изготовке, ожидая чего угодно.