У каждого в жизни есть кто-то, кто никогда тебя не отпустит, и кто-то, кого никогда не отпустишь ты.
Чак Паланик «Колыбельная»
США. Нью-Йорк. Наши дни.
— Он вас ненавидит, и теперь я знаю, за что, — произношу я хриплым голосом.
Все это время, до меня, заторможенной действиями лекарств, медленно доходили слова Пола. Я залила слезами все вокруг себя. Словно они могут что-то исправить или облегчить боль. Слезы — это простая реакция. У меня вырезали сердце, воткнули в него, умирающее и истекающее кровью, тысячи иголок и засунули обратно, зашив наживую.
Я поднимаю голову, чтобы посмотреть в лицо человека, который своим руками довел до безумия, а потом до суицида, любимую жену и перечеркнул будущее своего сына. Это он — главный виновник, хоть и думает иначе. Мужчины, вообще, не любят замечать собственных ошибок.
Все, что мы делаем сейчас, разворачивает за собой клубок событий в будущем. Селена мечтала о детях, а когда они появились — потеряла мужа. Чтобы вернуть мужа, она решила потерять своих детей. Но, потеряв, не смогла жить. Не смогла простить себя.
Я закрываю глаза, не в силах смотреть в лицо этого преступника, ответственного за все, что произошло.
— Теперь вы точно потеряли его, Пол, — говорю я, вспоминая страшный взгляд, которым Джейс смотрел на меня, снимая веревку с моей шеи, проводя пальцами по бордовым полосам, оставшимся после нее, которые однажды побледнеют, замоются и станут такими же, как у него. Как у него.
Я помню, как подняв меня за плечи, Джейсон долго всматривался в мое лицо и словно не видел, словно находился где-то в другом месте. Безумный, полный агонии взгляд. А потом вдруг схватил меня в охапку, сжимая так, что затрещали кости, и заплакал, уткнувшись лицом в мои волосы. Он плакал, как ребенок, и не мог остановиться. И я гладила его волосы, не замечая боли в сломанных пальцах. Тогда я подумала, что он сошел с ума. Что он сожалеет о том, что сделал.
Через час вернулся с пистолетом и сказал, что мы должны умереть.
Он не успел. Марк вызвал полицию. Я не знаю, хватило бы безумия Джейсона на этот последний решающий шаг или нет. Никогда не узнаю. Пол отвалил кучу денег, чтобы скрыть тот факт, что один выстрел, все-таки, был.
Он целился в меня. Долго. Я не боялась. Ждала. Я даже хотела.
Джейсон выстрелил в свое отражение. Это просто чудо, что пуля не попала рикошетом в него. Я тогда была на грани, отключилась сразу после того, как раздался грохот и миллионы осколков посыпались на пол.
— Теперь вы точно потеряли его. И я, я тоже потеряла его, — надтреснуто повторяю я, встречая растерянный взгляд Пола. — Он все вспомнил.
«Большинство жертв абьюза не сильны и не слабы, а находятся в промежуточном, нестабильном состоянии. Они не бегут, но и не сливаются покорно, а совершают разнонаправленные движения, то есть мечутся. Половина их сознания зовет их восстать, половина призывает расслабиться и покориться.» (с)Испания. Барселона. Полгода назад.Джейсон У меня было много женщин. Однажды я был женат на прекрасной девушке, которую любил. И когда я впервые сказал ей об этом, она прыгала от счастья и целовала меня. Нам было по восемнадцать лет. Я думал, что она — единственная и навсегда. Не в постели, конечно. Я сейчас о сердце толкую. А оно у меня есть, хотя многим кажется иначе. Моя шкала ценностей отличается от вашей. Уверен, что скоро вас будет от меня тошнить, но я только рад этому.Ненавижу чистюль и моралистов. Они &
«Это кажется диким и парадоксальным, но мучитель, которому по каким-то причинам жертва решила уступить и простить, становится с ней единым целым. Это отражается даже на чувственном плане: возросшая близость ощущается физически, сексуально или просто тактильно. Пытаясь понять и оправдать насильника, жертва создает такой мощный полюс эмпатии, что идентифицируется с ним и буквально сливается. И чем дольше продолжается абьюз, из которого нет выхода, тем чаще требуется усиление полюса эмпатии, а значит идентификация, то есть растворение и да, любовь становятся сильнее.» (с)Нью-Йорк. Наши дни.Лекси— Ты не должна винить себя за то, что произошло. Это только его вина, Александра. — Джейн взяла меня за руку, мягко улыбнувшись. Первый визит после того, как я очнулась в палате больницы. Две недели я не хотела видеть никого. Даже родителей. Даже Андреа.Джейн Кларк — мой психотерапевт. Я почти полгода п
«Сегодня жертва расписывает, как низко она пала, как ее унизили, растоптали и надругались над ней, потому что пытается аккумулировать гнев для побега; завтра ее мучитель превращается в страстно любящего и прекрасного человека, которого она сама провоцирует на ревность и побои, потому что аккумуляция гнева не привела к готовности порвать связь, и она решила избавиться от страданий, применив как анестезию иллюзии.» (с)Нью-Йорк. Полгода назад.Джейсон Мы не разговариваем. Три дня. Упрямая сука. Смотрю в зеркало, снова разглядывая следы ее когтей на щеке. Дрянь. Лиса говорит, что шрам останется надолго. Со временем замоется, но в ближайшем будущем мне придется свыкнуться с тем, что дрянная кошка оставила на мне свои отметины. Это против правил. Как и ее гребаное упорство в игнорировании меня.Вчера я попытался с ней поговорить, а она отвернулась, словно ей плевать на все, что я скажу. Я купил колье
«Всем, кто не знает, насколько любовная зависимость может менять личность человека, кажется, что жертва была такой всегда. На самом деле то, что переживает жертва, в прямом смысле слова тяжелая болезнь, одержимость, от которой можно избавиться и полностью восстановиться, а можно закончить в ней жизнь.» ©Джейсон— Джейсон, ты меня не слушаешь, — бросив салфетку на стол, отец позвал официанта и попросил счет. Я посмотрел в раздраженное лицо Пола, небрежно пожал плечами. Мне похрен, что он там себе думает. Я согласился встретиться с ним в обед только по одной причине. Не хочу идти домой.— Через десять дней ты летишь на игры в Германию, — вперив в меня тяжелый взгляд, напоминает Пол. Словно я могу забыть.— Серьезно? — усмехаюсь, приподнимая одну бровь.— Оставь девушку здесь.— Опять начинается! — Откидываясь на спинку стула, закатываю
«Есть три базовых переживания, способных изменить наш эгоцентризм, это возможно: через страдание, через признание власти, чья сила превышает влияние нашей воли на нашу жизнь, и через проявление заботы не о себе, а ком-то другом." Джон СэнфордЛексиЭто случится завтра. Не могу поверить, и я просто в ужасе. На самом деле, я в шаге от того, чтобы передумать. Меня трясет от противоречивых эмоций. Бросает то в жар, то в холод. Сама себя не контролирую. Мысли путаются, руки леденеют, сердце тарабанит так, что вся грудная клетка болит. Должна ли я радоваться? Считать минуты? Я не знаю. Ничего не понимаю. Хочу остаться в этом дне. Навсегда.Прошло восемь дней после моей встречи с Майклом. От него не было никаких вестей. Послезавтра Джейсон увез бы меня в Германию, и мое освобождение отложилось бы еще на месяц, может, дольше. Я уже смирилась с тем, что Мик или передумал, или не нашел деньги, но сегодня мне позвонила Марина. Она сказ
ЛексиДжейсон, как всегда, встал рано. Я проснулась, наблюдая, как он собирается сквозь прикрытые ресницы. Теперь, когда до осуществления моего плана оставались считанные часы, я неожиданно успокоилась. Паника прошла. И хотелось одного — чтобы все поскорее закончилось. Я смотрела на Джейсона, остро понимая, что, скорее всего, вижу его в последний раз таким спокойным, безмятежным. Таким моим. Смотрю на его красивое лицо, и вспоминаю, какие жуткие гримасы ярости и гнева могут искажать идеальные черты. Смотрю на мускулистое спортивное тело, и помню, что оно может дарить ровно столько же удовольствия, сколько и боли.И когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня напоследок, я вдыхаю аромат его лосьона для бритья, зубной пасты и еще чего-то свежего. Хватаю за ворот футболки, удерживая, и целую в губы.— Ого, я думал, ты спишь, — он искренне улыбается, растрепав мои волосы. — Мне пора, малышка.— Я буду скучать по тебе. Очень, &mda
ЛексиЯ не вернулась домой. Мне просто было стыдно прийти в таком состоянии. И дело не в заплаканном лице и запекшейся крови в волосах на затылке. Мое моральное состояние оставляет желать лучшего. Не могу позволить, чтобы родители и сестра увидели меня такой. Я и так причинила им немало горя за последние месяцы. Марк несколько раз спросил, куда меня отвезти, но только с третьего раза до меня дошел смысл вопроса. Я смотрела на него, как на бестелесный призрак. Все еще мысленно пребывая там, на сорок третьем этаже… Он мог бы убить меня, но в его случае — это высшее проявление любви. Боже, неужели я постигла главный смысл его религии? Никто из этих людей на самом деле не знает его, не понимает. Только я заглянула в душу Джейсона. Да, его душа пострашнее портрета Дориана Грея на закате жизни, и она смогла поглотить меня в свою тьму. Я не вернусь домой, пока не излечусь от ужасной зависимости, у которой есть имя. Я не хочу, чтобы они видели меня полубезумной от боли.
За несколько дней до отъезда я прихожу на заключительную встречу с Джейн. Мы с Джейн договариваемся о регулярных видео беседах, когда я приеду в университет. Она считает, что месяц терапии — недостаточный срок, и требуется минимум полгода, а иногда и дольше. Я чувствую облегчение, потому что каждый день вижусь с ней, но оставшись одна, снова могу поддаться самым разным негативным мыслям и эмоциям.В мой последний визит, Джейн Кларк немного грустит, но явно гордится моими результатами. Мы много говорим о том, с чего начали и к чему пришли. Она спрашивает о моих планах и мыслях, которые приходят, когда я остаюсь одна. Я ничего не скрываю от Джейн, потому что она действительно понимает, сочувствует и желает помочь. Возможно, она не просто так выбрала подобную специфику. Большинство ее пациенток — жертвы насилия: физического, психологического и сексуального. Мой случай вмещал все три.— Джейсон больше не пытался связаться с тобой? — спрашивает Джейн