Отдав последние распоряжения пилоту, заступившему в ночную вахту, адмирал Сорн Дайлер вернулся в лабораторию. Здесь хозяйничал Лертис и его парни. Они собирали оборудование, чтобы отправить его в мед-отсек. Самое громоздкое уже было вывезено грузовыми ботами, от адаптационной капсулы не осталось даже следа, только белые светящиеся панели на стенах напоминали, что часть адмиральского сектора несколько дней использовалась не по назначению. Собираясь в этот рейд, Аллард не предполагал, что встретит свою ливарри, а потому и он, и его корабль оказались не подготовленными к ее приему.
Особенно он.
Если бы Аллард заранее знал, что эта землянка окажется такой…такой живой, что ли, кипучей и неукротимой, точно водородные гейзеры Тариана – это заставило бы его изменить свои планы?
Нет.
Он бы все равно сделал то, что сделал. Потому что не мог иначе.
– Амон адмирал, – увидев Дайлера, тарианцы застыли в почтительном поклоне.
– Лертис, – он кивнул врачу, – останься на пару сигнов. Остальные могут быть свободны.
– Вы хотели узнать что-то конкретное? – заговорил врач, когда команда покинула помещение.
– Ты очень проницателен. – Остановившись напротив Лертиса, Аллард сложил руки на могучей груди. – Но мне бы хотелось, чтобы этот разговор остался между нами. Поэтому прошу отключить ксанар.
– Если амон адмирал просит, значит, дело очень серьезное… – Кивнув в подтверждение своих слов, Лертис отключил ксанар личной связи. – Я вас слушаю.
– Со мной что-то не так. И я думаю, дело в ливарри.
Врач озабоченно нахмурился:
– Процесс адаптации завершился успешно, вы же сами видели. Девушка должна реагировать на вас.
– Она реагирует. Ее тело откликается на мои воздействия, здесь у меня нет претензий. Но она постоянно сопротивляется, даже зная, что это навредит ей самой. Ее сопротивление вызывает во мне странные ощущения. Я чувствую, что начинаю терять контроль.
Он замолчал, сверля врача пристальным взглядом.
– Простите, амон адмирал, – Лертис заблаговременно нагнул голову. – Я говорил, что это опасно. Земляне…
Аллард махнул рукой, обрывая его слова.
Да, его предупреждали, что будет непросто. Недаром же земляне – единственная разумная раса, в чьей разумности и безопасности уже много сотен лет сомневается все межгалактическое сообщество. Было время, когда их даже пытались причислить к классу особо опасных видов, которые нужно беспощадно уничтожать. Потом решили оставить в назидание другим расам, но покидать планету строжайше запретили, дабы зараза не разносилась по Вселенной.
Так что девушка, находившаяся на его корабле, по межгалактическим законам считалась не менее опасной, чем смертельный вирус, и не менее разрушительной, чем кварковая бомба.
Но от понимания этого почему-то не становилось легче.
– Я все знаю, не нужно мне повторять, – процедил Аллард сквозь зубы. Меньше всего адмиралу нравилось, когда его укоряли в ошибках. – Лучше скажи, ты можешь что-нибудь сделать с этим?
Лертис несколько мгновений молчал, раздумывая над ответом. Выход был, и он его уже предлагал, еще в самом начале, когда девушку только доставили на борт. Но тогда его амон отказался. И вряд ли согласится сейчас.
Но сказать это он просто обязан:
– Я бы рекомендовал полную очистку памяти.
По защитному экрану амона пробежал ослепительный всплеск энергии. Он длился сотую долю секунды, но его было достаточно, чтобы бортовой ксанар корабля зафиксировал несанкционированный выброс отрицательных частиц.
Да, бортовой врач предлагал принудительную очистку памяти, но Аллард сразу отмел его предложение. Он видел, что случается с теми, кто уже прошел эту очистку. Видел на примере своих родных. Одно дело – стирать искусственные воспоминания, полученные во время вирт-сна, а другое – всю память. Вместе с памятью стирается личность. Остается только безвольная оболочка, не способная принять сущность амона.
Да, так было бы проще для всех. Но не для него.
– Ты знаешь, что это невозможно, – отчеканил Аллард, возвращая себе хладнокровие. – Стерев ей память, мы сотрем её личность. Это не так легко, как удаление поверхностных псевдо-воспоминаний.
Лертис позволил себе с облегчением выдохнуть. Амон адмирал не уничтожил его на месте за дерзость, значит, все не так плохо.
– Но иначе вы подвергаетесь слишком большой опасности, – заговорил он, не забывая сохранять почтительный тон. – Если ее эмоциональный фон уже влияет на вас, то после слияния будет намного хуже.
Аллард на секунду прикрыл глаза, чувствуя правоту в словах Лертиса. Врач слишком хорошо знал его, чтобы нарочно преувеличивать опасность. Или преуменьшать.
– Чем мне это грозит? – спросил он чуть севшим голосом. Никто и не заметил бы, что адмирал Сорн Дайлер колеблется, но сам Аллард чувствовал в себе изменения, и они ему совершенно не нравились.
– Дисбалансом. Вы знаете это не хуже меня.
Да, и это он тоже знал.
Отвернувшись от собеседника, Аллард уставился невидящим взглядом в темный экто-экран. Там, за потухшей пластиной альбаринтового стекла, находилась его ливарри – женщина, которая может подарить ему полноценных детей, не теркхаев. Он был последним амоном Дома Сорн Дайлер. И сейчас ему предстояло сделать тяжелый выбор: рискнуть собой, практически своей жизнью, чтобы иметь возможность продлить свой род, или оставить эту затею и избавиться от землянки, пока ее пагубное влияние не разрушило его изнутри.
– Сколько у меня времени? – его голос прозвучал глухо и безжизненно.
– Меньше, чем хотелось бы. Скоро придёт плановый тест на стабильность. Если вы его провалите, самое меньшее, что вас ждёт – увольнение.
– Или принудительная стабилизация, – констатировал Аллард без всяких эмоций.
– Подумайте об этом. Девушка очень опасна, она для вас яд. И этот яд уже начал своё коварное действие.
Адмирал молча махнул рукой, показывая, что Лертис может идти. И тот, понимая, что его амону нужно побыть одному, покинул опустевший отсек.
Оставшись один, Аллард не сразу включил экто-экран. Ему нужно было подумать.
Он столько раз вступал в бой с превосходящим по силе противником. Столько раз выигрывал в этих боях! Но теперь все победы оказались перечеркнутыми появлением одной дерзкой землянки с волосами цвета красного карлика и глазами глубокими, как Тарианская впадина. Она ворвалась в его жизнь нежданно-негаданно, нарушила привычный ход вещей, перевернула все с ног на голову и заставила его сомневаться.
Его! Адмирала Тарианского Звездного флота! Командующего эскадрой принца Онезиса!
О таком не то что вслух сказать, даже подумать было опасно.
Тысячи лет назад амоны заполучили безграничную власть над материей и сверхдолгую жизнь, а вместе с ними и огромную власть. Они играли этой властью по воле чувств: любили, ненавидели, мстили – пока не уничтожили собственную планету. Тариан, когда-то бывший прекрасным садом, превратился в пылающий шар, вокруг которого уже сотни лет в железных Домах ютились остатки его детей.
Только после непоправимой ошибки выжившие амоны заключили особое соглашение. Оно предполагало добровольный отказ либо от всех душевных волнений, либо от внутренней силы. Аллард в свое время выбрал первый вариант. И теперь ему предстояло бороться с самим собой.
Его мысли снова вернулись к девушке. Точнее, он думал о ней с тех пор, как покинул сегодня утром. И все это время его преследовал ее остропряный, пьянящий и возбуждающий аромат. Он будоражил чувства, сознательно похороненные много лет назад.
Аллард был уверен, что уже не способен что-то испытывать. Ведь с каждой новой инъекцией стабилизатора, назначавшейся каждые полгода, он все больше утрачивал эту способность. Как и другие амоны. Только логика, только разум, только холодный рассудок.
И вот теперь его внутренний мир был потрясен до самого основания одной рыжей бестией.
Шевельнув пальцами, адмирал включил экто-экран. Темная поверхность озарилась голубоватым светом, открывая фронтальный обзор на комнату девушки.
Он ожидал увидеть свою ливарри переодетой в тарианское платье, ведь у нее было достаточно времени, чтобы сменить свое нелепое одеяние из грубых искусственных нитей на белоснежный хатсан.
Но Инга осталась лежать на полу, где он ее и оставил, только скрутилась калачиком. На столе стояли три подноса с остывшими тарелками: завтрак, обед и ужин. Она даже не притронулась к ним.
Протест землянки был очевиден. Она решила заморить себя голодом.
Аллард сжал зубы, осаждая вспыхнувший гнев.
Датчик, вышитый ей под кожу запястья, транслировал данные на экто-экран. Учащенное сердцебиение, слабый, нитевидный пульс, поверхностное дыхание, спазмы в желудке.
В его мире ни одна женщина не стала бы так над собой издеваться, тем более в угоду каким-то непонятным принципам. Но эта землянка отличалась от тарианок, с которыми он имел дело. Те были нежными, кроткими и покладистыми, как и положено женщинам. А в этой жил дух непокорства, и утреннее наказание лишь подстегнуло его.
Медленно выдохнув, адмирал освободился от лишних эмоций и перешел на молекулярное зрение.
Видят боги, ему не хотелось этого делать, но она сама напросилась! Он не врал, когда говорил, что ливарри очень ценна, но у него есть достаточно способов наказать ее, не прибегая к насилию.
Пленница вздрогнула, когда вся ее одежда внезапно распалась на атомы. От резкой прохлады кожа девушки покрылась мурашками, а в глазах на секунду мелькнуло недоумение. Неловко поднявшись на ноги, она огляделась. Потом, сообразив, что случилось, бросилась к шкафу и распахнула его.Полки оказались пустыми, Аллард позаботился и об этом.Девушка заметалась по комнате, ища, чем бы прикрыться, но кроме постельного белья и одежды, которую принесли тарианцы, в ее распоряжении не осталось ни одной тряпки.– Зачем ты это делаешь?! – закричала она, швыряя подушку в стену. – Ты что, один из тех извращенцев, которым нравится издеваться над слабыми женщинами? Ловишь кайф, унижая меня?! Ах, да! – девушка горько скривилась. – Я же клон! Игрушка! Твоя личная собственность. Но знаешь, и у игрушек есть чувства!Вслед за подушкой полетели предметы потяжелее. Она швыряла все, что попадалось под руку. Грохот падающих предметов почти заглушил
Нервное напряжение последних дней наконец-то получило свой выход.Инга рыдала взахлеб. Скрутившись калачиком на пустой кровати и подтянув колени к груди, она тряслась всем телом от внутреннего озноба, хотя температура в ее комнате была достаточно комфортной для человека.От голода у нее кружилась голова и сводило желудок. Со стола доносились аппетитные запахи, но Инга сознательно запретила себе прикасаться к пище. Это был жест протеста: по-детски глупый, отчаянный и бессмысленный, но ей казалось, что это единственное, чем она сможет пробить ледяное равнодушие тарианца. Если бы она была ему безразлична, он бы не пытался так упорно ее подчинить!Нарыдавшись вволю, Инга уснула. Как в яму, рухнула в глубокий сон без сновидений. Ее измученному организму нужен был отдых.Очнувшись спустя какое-то время, она не сразу поняла, что происходит.Сначала почувствовала тепло. Это тепло окружало со всех сторон, словно девушка лежала в мягком и прочном коконе с по
Адмиральский флагман не был предназначен для пассажиров. Он шел в голове эскадры, защищая «Сиберион» – роскошный лайнер принца – от возможного нападения спереди. Но как старшему по званию, Алларду полагался целый сектор под личные нужды. Сектор размером с небольшой городок.Здесь были и личная оранжерея, производящая кислород в нужном количестве, и бассейн с пресной водой, в которой плавали живые светящиеся жемчужины с Морруана. И даже небольшой зверинец, наполненный экзотическими животными с разных планет.Все это Аллард обещал показать своей пленнице, взяв взамен слово, что та больше не будет морить себя голодом.Голосом маленькой девочки Инга пообещала вести себя хорошо.Но на тарианца ее скрытая ирония не произвела ни малейшего впечатления. Казалось, он вообще не способен воспринимать ни издевки, ни шутки.Оставшись одна, Инга сделала то же самое, что сделало бы большинство женщин на ее месте. Первым делом она выле
Остолбенев от изумления, Аллард застыл на пороге. Картина, открывшаяся его глазам, казалась плодом разгулявшегося воображения – не иначе.Посреди каюты на пол был брошен меховой палантин, а на нем, утопая в роскошном мехе, лежала Инга, подперев подбородок руками и скрестив кверху ножки с босыми пяточками. Ее хатсан задрался, обнажив бедра. Шелковый подол обтянул ягодицы так, что не заметить эти две округлые выпуклости мог бы только слепой. Полы хатсана, стянутые кушаком, слегка разошлись, открывая соблазнительную тень между грудей и кружево нижней сорочки. Одна туфля лениво покачивалась, чудом удерживаясь на пальчиках правой ноги. Вторая сиротливо валялась рядом.Казалось, приход адмирала застал землянку врасплох. Будто она только что разглядывала скопление звезд на экто-экране, а теперь ее взгляд обратился к вошедшему. И это был взгляд женщины, оценивающей мужчину.Он увидел, как она медленно, почти нехотя, мазнула взглядом по его маске. Перевела вз
– Вот теперь можем идти. Прошу, – Аллард коснулся двери, и та послушно отъехала в сторону, открывая широкий коридор со светящимися панелями, который обрывался резким поворотом через пару десятков метров. – Твой обед уже ждет.Инга еще раз осмотрела себя, прежде чем сделать шаг.Плащ-схети укрыл ее живописными складками до самых пят, пряча фигуру от случайного взгляда. Кружевной асхан надежно закрыл лицо, не мешая, при этом обзору. Хотела бы она знать, как выглядит во всем этом со стороны. Но, если судить по удовлетворенному голосу адмирала, ей это вряд ли понравится.– Вы всех своих женщин так пеленаете?– Нет. Эта честь выпадает только ливарри.Аллард не стал добавлять, что ливарри прячут от чужих глаз лишь потому, что она мать будущих наследников, и что этот обычай остался от глубокой древности. Когда-то тарианцы считали, что нерожавших и беременных женщин надо скрывать от дурного глаза. Со временем это суеверие пере
Странный щелчок заставил Ингу отвлечься от своих мыслей. Она взглянула на Алларда. Тот смотрел на свое правое запястье так, будто там у него были часы.– А вот и наш гость, – пробормотал он. Потом поднял голову и добавил: – Опусти асхан.Инга надулась, но перечить не стала. Слишком уж безапелляционно прозвучали эти слова.Едва она успела прикрыть лицо, как пространство разрезал зеленоватый луч, шедший от широкого браслета на запястье тарианца, того самого, что Инга поначалу приняла за часы. Луч развернулся, и в его плоскости возникло трехмерное изображение мужской фигуры, настолько реальное, что девушка от изумления едва не выронила вилку из рук.Незнакомец, кем бы он ни был, сидел в глубоком кресле странной конфигурации. Его фигуру скрывали складки плаща-сартра, а голову покрывал глубокий капюшон. Лицо незнакомца казалось одним черным пятном, но Инга догадалась, что это защитный экран, такой же, как у Алларда.Она окинула взглядо
Большего Инга от него не добилась. Аллард ушел, бросив на прощание, что она свободна передвигаться везде, где ей захочется, но в пределах его личного сектора. И, судя по тону, адмирал был не в духе.Несколько секунд Инга переваривала его слова. Потом со вздохом огляделась вокруг. Невидимые певуньи все так же заливисто щебетали, все так же журчал фонтан, все так же лился сверху теплый и ласковый свет. Но теперь девушка ощущала угрозу, нависшую над этим рукотворным раем. Теперь она не сомневалась, что вся эта безмятежность – лишь видимость, таящая в своей глубине смертельную опасность.Разговор с принцем и его странное приглашение не давали Инге покоя. А еще пугающее поведение Алларда. Ведь не приснилось же ей все это, в конце концов. В первые дни их знакомства от тарианского адмирала разило таким холодом, что можно было пальцы отморозить, прикоснувшись к нему. А теперь он весь полыхал, словно кусок угля. И с этим была связана какая-то тайна, о которой сам Аллард г
Оставаться в оранжерее было бессмысленно.На секунду Ингу охватил приступ детского максимализма: захотелось плюнуть вслед этому недо-богу, залезть на бордюр и сидеть там до посинения, пережевывая обиды. А уж пережевывать было что! Одна только попранная женская гордость чего стоила. А растоптанное самолюбие? Оказывается, этот самоуверенный гад мог взять ее в любой момент, если бы захотел! И что же, не захотел? Недостаточно хороша для него?А ведь она почти пожалела его! Почти смирилась. Даже больше, испытала сочувствие! Извечная женская жалость едва не сподвигла ее предложить свою помощь в решении деликатной проблемы. В конце концов, он был уже знакомым злом, с которым можно было договориться и как-то сосуществовать. Да и после всего пережитого было смешно цепляться за свою девичью честь.А оказывается, ему это не нужно. Он мог воспользоваться своим правом в любой момент. Но без одобрения будущей женушки – воздержался.Ингу буквально распирало от зло