Каждое слово перекатывалось в груди девушки, вибрировало, будоражило.
– Но ты же сам привез меня в Верхний город скрытно, – пробормотала она, будто захваченная в цепи его вниманием. – Ты сам не хотел, чтобы люди знали о нас. Потому что понимаешь: ничего хорошего из этого не вышло бы.
Торриен пожал плечами и немного высокомерно кивнул.
– Знаю. Люди не любят мираев, и я не хотел для тебя проблем. Но… – Он на секунду запнулся и сжал челюсти, закончив: – Не слишком приятно знать, что девушка, которая тебе нравится, тебя стесняется.
Сердце застучало в горле Иллианы.
“Девушка, которая тебе нравится…”
Был ли хоть один шанс, что она пропустит эту фразу, случайно сорвавшуюся с его уст? Существовала ли хотя бы крохотная возможность, что она намертво не врежется в ее сердце?
Нет. И нет.
– Но разве ты сам не стеснялся меня, когда пытался вылепить из человека
Глава 10Стоило только открыть глаза, как в дверь постучали, и с другой стороны раздался голос служанки Герхарсии:– Завтрак для хасси!Иллиана зевнула, едва не ругнувшись нехорошим словом. Караулила она там ее, что ли?Слезла с постели и, завернувшись в халат, пошла отпирать дверь.Мирайя проскользнула мимо нее с подносом, едва кивнув в знак приветствия. Поставила яства на столик в холле и, бросив любопытный взгляд за приоткрытую дверь спальни, едва заметно улыбнулась.Искать причину этой улыбки не пришлось слишком долго:– Золотой змей так и не пришел, как я и говорила, да?Иллиана прищурилась, мечтая стукнуть служанку, которая сует свой нос, куда не положено.– Нет, – ответила как можно более спокойно. – Торриен решил, что мне стоит отдохнуть после дороги.– Так вы виделись? Ну, я очень рада, – торопливо проговорила она, постаравшись сделать доброжелательное лицо.
Торриен сдвинул брови, но кивнул.Девушка шумно сглотнула, когда мастер ароматов взял ее за руку и потянул на себя. Между тонких, чисто выбритых губ мелькнул раздвоенный змеиный язык. Неуловимо быстро он коснулся кожи на сгибе запястья, а через мгновение – на сгибе локтя.Девушка старательно пыталась не морщиться. Если Торриен разрешил эту неприятную процедуру, значит, ничего страшного в ней нет. И все же, как только мирай закончил, она выдохнула, забирая ладонь:– Что вы сделали только что? – спросила, скрывая брезгливость.Вопреки ожиданиям, никто не разозлился от этого вопроса.Лиррияс повернул голову и начал объяснять, одновременно провожая их с царевичем в одну из комнат, расположенных вдоль стен залы:– Я должен был почувствовать ваш аромат, Иллиана. Чтобы понять, какой именно запах вам подойдет. Это будет уникальный сбор, я обещаю.Девушка прикусила губу, вспоминая не самую приятную встречу
– Да, – кивнул Торриен, и его золотые глаза, глядящие в огонь, были абсолютно серьезны. – Однако, возвращаясь к нашей теме. Рубин является камнем царей не только потому, что имя Иль-Хайят означало “рубин”. Ведь на самом деле нашу богиню звали Ава, а не Илли. Но дело в том, что огонь, который могла создавать возрождённая Иль-Хайят, обладал особыми свойствами. По ее желанию он мог либо убивать, либо исцелять. И был рубинового цвета.С этими словами Торриен шире распахнул пальцы, пламя на его руке стало ярче, больше. В нем вдруг начали переливаться разные оттенки, от голубого до зелёного. В итоге язычок вспыхнул, слепя глаза, и стал жгуче-оранжевым. А затем царевич сомкнул ладонь, окончательно его погасив.– Дети, внуки и правнуки Иль-Хайят тоже могли управлять рубиновым огнем, – говорил Торриен. – Но постепенно пламя ее потомков меняло цвет на обыкновенный, жёлтый. И теряло свои волшебные свойства, оставаясь л
Торриен внимательно следил за девушкой, пока она говорила, будто считывая мельчайшие, даже самые скрытые ее вспышки раздражения, негодования, тоски по дому.– Увы, – ответил он негромко, когда она закончила.– Но почему?– Потому что нам нужны сайяхасси, Иллиана, – ответил он чуть резче, чем должен был.Девушка вздрогнула.– Зачем? – спросила, не ожидая, что ответит. Ведь он вполне мог и промолчать. Это она – его собственность, а не наоборот.Но он ответил.– Потому что у нас рождается очень мало детей, – медленно произнес он, отпивая вина из бокала и продолжая следить за ее реакцией.Иллиана вспыхнула.Торриен тем временем продолжал:– И каждая человеческая женщина, способная родить мирая, – на вес золота.Девушка громко сглотнула и отставила тарелку. А затем, разглядывая завитушки на каменном кубке, проговорила:&
Внизу живота натянулась раскалённая спираль, ныла, все сильнее разогреваясь. Нервируя и заставляя выгибаться навстречу уверенной, умелой руке. Пальцам, скользящим по кругу и то и дело немного проникающим внутрь. Будто дразня каждый раз удивительным и незнакомым чувством наполненности.Иллиана приоткрыла рот, кусая губы, выстанывая что-то бессвязное. Обхватила руками шею царевича, что осторожно сцеловывал ее стоны. Он незаметно наблюдал за ней золотыми глазами, зрачок в которых все ещё был вертикальным и, кажется, вовсе не собирался становиться нормальным.В какой-то момент дыхание Иллианы стало рваным и быстрым. Она чувствовала, что вот-вот или сойдёт с ума, или это напряжение наконец разорвется освобождением. Как вдруг Торриен замедлился. Почти полностью остановился, едва касаясь девушки.Иллиана широко распахнула глаза, уставившись жалобным, непонимающим взглядом на улыбающегося царевича.– Почему… – прошептала она срыва
Иллиана тут же подбежала к змейке, не задумываясь, сдернула с нее подушку, под которую та частично заползла, и аккуратно пошевелила рептилию за хвост.– Эй, просыпайся! – воскликнула радостно она. – Ты поела?Змея неохотно подняла голову и разлепила глаза.– Укус-с-сить бы тебя, да жалко, – прошипела она сонно и окончательно вытянулась, вглядываясь в девушку желто-оранжевыми глазами.– Ну спасибо, что хоть жалко, – фыркнула Иллиана с ухмылкой. – Не зря, значит, я тебя спасала.– Да не тебя жалко, а яду, – зевнула Шелиссхелисса, заставив девушку раскрыть рот от такой наглости.В этот момент змея снова посмотрела на нее и беззвучно затряслась. Из ее распахнутой пасти то и дело вырывались короткие выдохи, так напоминающие…– Ты надо мной смеешься, да? – прищурилась Иллиана.Рептилия кивнула, с удовольствием высунула и засунула обратно розовый раздвоенны
– Я начну немного с другой стороны, – проговорила Миллита. – Дело в том, что яд мираев – это то, что перешло к ним от змей много веков назад. Однако этот яд обладает особенными свойствами. Говорят, что во времена Иль-Хайят это и вовсе было особенным веществом, которое становилось ядом лишь для врагов. А в мирное время секрет, выделяемый клыками, служил афродизиаком для их пар. И не более того.– Афродизиаком? – вспыхнула Иллиана, вспоминая то, что видела вчера в купальнях.– Да, – кивнула Миллита. – Это вещество и сейчас приобретает такие свойства, когда мирай или мирайя находятся в эротическом возбуждении. Однако во всех остальных случаях их яд – это действительно яд.– Но я не понимаю, как это связано с деторождением? – решила вернуться к первоначальной теме Иллиана, чувствуя, что разговор об эротическом возбуждении заставляет ее думать о Торриене и его клыках. Что совсем уже
Иллиана задержала дыхание и прислушалась, склонив голову к узкой полоске света.– Если ты не ответишь сам, тебя будут пытать, – раздался голос, заставивший девушку вздрогнуть.Это был Торриен. Перепутать невозможно. Но сейчас его привычно мягкий, почти бархатный тембр изменился. Стал жёстким и холодным. В нем не было злобы или ненависти, однако сталь, звучащая в нем, пробирала до костей.– Отвечай, когда к тебе обращается шерисмирай! – рявкнули поблизости, а затем послышался звук удара. Кто-то резко выдохнул, будто удар пришелся в живот, но стонов боли не прозвучало.Иллиана стиснула зубы, пытаясь подглядеть в узкую щель в стене. Снова вернулось липкое ощущение какого-то предчувствия или причастности. Девушке ужасно хотелось увидеть узника в камере. Сердце стучало гулко и нервно, словно то, что сейчас происходило в паре метров за толщей камня, касалось ее лично.Но, к сожалению, совершенно ничего не было видно.