Сентябрь. Год спустя. США. Нью-Йорк.
Адриан
Я просыпаюсь от осторожного прикосновения к плечу. Резко открываю глаза, моментально включаясь и фокусируя взгляд на обеспокоенной мордашке мисс Тейт. Черт, кажется, я снова вырубился посреди рабочего дня. В последнее время организм бунтует против практически круглосуточной занятости. Накопленная усталость дает о себе знать. Провожу ладонями по лицу, стирая остатки короткого сна, разминаю затекшие плечи.
— Я принесла документы на подпись, — Кристина с грохотом опускает толстенную папку на край стола, поднимая в воздух бумажную пыль. В носу сразу щекочет от желания чихнуть. — И кофе. Подумала, что тебе не помешает, — кружку с горячим напитком ставит перед мной. Я вдыхаю бодрящий аромат и вымученно улыбаюсь.
— Спасибо, Тина, — киваю на кипу документов. — Со всех отделов собрала? — вопрос риторический. Судя по толщине
Адриан— Я твоя на постоянной основе. Больше никакого цирка и сопротивления. Ты купил меня, мистер Батлер, — Эмилия произносит слова, которые я жаждал услышать, затевая этот театр абсурда. Уверенно, в меру смиренно, но не опуская головы, не разрывая состязания взглядов. Красивая, покорная, обнаженная и невыносимо-сексуальная, полностью в моей власти, на моей территории и готовая играть по моим правилам. Можно начинать пировать и пользоваться всем, что вижу сейчас перед собой. Эмилия отступает на шаг назад, и я не делаю попытку удержать гордячку. Зачем? Ее трусики в моем кармане, ее тело в моей личной собственности. Только в моей. На полгода. Кастрирую любого, кто приблизится. Не знаю, почему для меня это так важно. Пару часов назад я был готов порвать на части обоих Демидовых от гадкого предположения, которое пришло в голову после слов упившегося в хлам мажора о том, что его отец лично оценил задницу Гордеевой.Черт, Батлер, когда ты успел стать таким собст
ЭмилияАдриан Батлер — чертов иллюзионист, только ему подвластны не предметы и реквизиты для фокусов, а истинные грани человеческой души, которую он легко распарывает и препарирует. И судя по дьявольским искрам, теплящимся на дне зрачков кристально-голубых глаз, он получает от процесса манипулятивной игры со своей жертвой маниакальное удовольствие.Даже из такой унизительной ситуации, в которую я поставила его в бильярдной, он выходит сухим — ну прямо-таки Царь и Бог, способный ходить по воде. Не имеющий ни одного слабого места, хотя я и так «святое» для любого мужчины максимально высмеяла и унизила.Батлеру всегда удается удивить меня. Он делает это снова и снова, демонстрируя свое превосходство в подобных играх.Этого мужчину трудно застать врасплох, и он действительно всегда на два шага впереди меня…ведь сейчас, после подписания проклятого контракта я ожидала от него совсем иных действий.Я готовилась к грубости, б
— И не собиралась. Если ты хочешь, чтобы я выполнила указанные в контракте обязанности, то так и скажи, — она сама сдержанность и дипломатичность. Бл*дь, даже немцы сегодня были более эмоциональными во время обсуждения условий договора. — Через час я буду в полном твоем распоряжении. У тебя есть особые пожелания? Какой ты хочешь видеть меня, Адриан? Голой или в сексуальном белье? Или мне заехать в секс-шоп и приобрести что-то особенное?— Это провокация или обещание? — мрачно уточняю я, заходя в лифт.— Как тебе нравится, так и понимай, Адриан, — воркующим голосом отзывается Эмилия. — Нам будет гораздо проще сотрудничать, если ты будешь конкретизировать свои желания.Хорошо. Сама напросилась. Я тебе устрою конкретику, детка.— Мне понравилась твоя идея с секс-шопом, малышка, — с фальшивым воодушевлением отвечаю я, игнорируя заинтересованный взгляд шатенки, вошедшей в лифт на одном этаже со мной.&
Это некая «детка», игрушка в руках Адриана Батлера.Черт возьми, мы фактически трахаемся в кабинете, который принадлежал Сергею Львовичу. До чего он меня довел? Как я могу это принять, когда начинаю об этом думать? Я готова умереть от стыда, от одной лишь мысли, что ближайшие полгода меня ждет расстрел, если я не буду угождать Батлеру во всех смыслах. Что за жизнь такая, как на аркане?Но если отбросить доводы разума, остаются лишь обнаженные инстинкты, которые мы не стесняемся проявлять прямо здесь и сейчас. Мои нежные стоны, заглушены утробным рычанием Батлера.— Так ты вернешь мне мой проект, Адриан? — тяжело дыша, успеваю спросить я, не переставая вращать бедрами навстречу флогеру, которым он уже давно дразнит меня, отодвинув в сторону ткань трусиков. Я в свою очередь увлеклась его твердым членом, который изучила тыльной? стороной ладони вдоль и поперек, вплоть до каждой вены.— Понаблюдаю за твоим дальн
АдрианЭмилия встречает меня в большой овальной ванной, установленной прямо в спальне. Никаких упреков и обвинений. Никакой пены, прикрывающей самое интересное. Прозрачная вода и обнаженная Гордеева с пленительной лукавой улыбкой и бокалом шампанского в руках. Чем не идеальное завершение выматывающего безумного дня?Бросив пиджак и галстук в кресло, я уверенно направляюсь к ней, не обращая внимания на фантастический вид ночной Москвы, отрывающийся за панорамными окнами. Расстегиваю на ходу рубашку, не замечая элегантно сервированного столика с догорающими свечами и остывшим ужином.Сажусь на край ванны и, не разрывая зрительного столкновения взглядов, забираю ее бокал и одним глотком допиваю остатки. Ставлю пустой на пол.— Мы празднуем конец твоей помолвки? — нарочито небрежным тоном интересуюсь я.— Ты может и празднуешь, а я целую ванну слез наплакала, — она пытается иронизировать. — Твое условие выполнено, Эй
ЭмилиДля свидания с мистером Батлером я выбрала летящее красное платье в крошечный горошек. Проснулась я с первыми лучами солнца и долго сидела на широком подоконнике и пила кофе, наслаждаясь видом просыпающегося города, объятого сонной, розовой дымкой рассветных облаков.Обожаю наблюдать за рождением нового дня и никуда не спешить. Забыла, когда в последний раз это делала, не имея возможности остановиться, насладиться моментом, поймать дзен и «магию утра». В последнее время все, что я делала — это бежала. Вперед, напролом, по головам подчиненных, которые раздражали меня каждый раз, когда выбивались из плана из-за собственной лени и незаинтересованности в результате.Удивительно, но вот и ещё один плюс в нашем с Адрианом контракте — у меня появилось немного времени на отдых. Хотя не уверена, что нуждаюсь в нем сейчас, потому что работа над «Мечтой» наполняла и вдохновляла меня. До реализации «Мечты» все было
— Адриан, — с придыханием шепчет мое имя, прижимаясь твёрдыми сосками к моей груди.— Эмилия? — вторю я, вопросительно глядя в поплывшие глаза и поцеловав в кончик носа, с сожалением ставлю на пол. Обескураженный и даже обиженный взгляд Гордеевой вызывает невольную улыбку. — Мы приехали, детка, — поясняю я и, взяв за руку, разворачиваю к открывающимся створкам лифта.— Закажем что-нибудь поесть? Чего бы ты хотела? — спрашиваю я. Как наркоман вдыхаю аромат ее волос и, обняв за талию, увлекаю по ярко освещенному холлу к своим апартаментам.— Тебя, — дразнится Гордеева, сунув руку в задний карман моих джинсов. Она вдруг резко останавливается и буквально отпрыгивает от меня, и я грешным делом думаю, что она ненароком нащупала пачку контрацептивов и сделала какие-то неправильные выводы. И блядь… лучше бы это действительно были презики.— Добрый вечер, Батлер, — от стен
— А чего ты хочешь, Адриан? — тихо спрашивает она и мое сердце пропускает удар. Однажды на него уже ответил, а сейчас не могу. Чтобы я не сказал, ответ будет не полным. Я не готов принять и признать природу незнакомых и непрошенных чувств, обрушившихся на меня. И поэтому, я молча целую ее, совсем не так, как собирался минуту назад. Чувственно, порочно и развратно, но без злости, целенаправленной жесткости и агрессии.Опрокидываю Эмилию на спину, накрывая своим телом и не трахаю, как озверевший дикарь, а впервые за много лет занимаюсь любовью. Долго, иступлено, мучительно медленно, до молящих стонов и неконтролируемых криков. Я дотошно изучаю ее тело до малейших подробностей, проверяя пределы ее чувственности, разрушая воздвигаемые границы, погружая нас обоих в эротический транс. Я заставляю Эмилию дрожать, выгибаться и шептать в изнеможении мое имя, а сам схожу с ума вместе с ней, забываясь в тепле женского тела, среди влажных, спутанных простыней и мелькающих в г