Люди меняются.

Посмотри на себя в некоторые моменты и вспомни, как задаешь миру вопрос : "А что насчет меня?", и в ответ ты слышишь: "Ну, и что насчет тебя?".

Расплывчатое изображение в очередной раз раздражало мое сознание. Белый незнакомый потолок, одинокая лампочка на черном проводке. Такое чувство, что я очнулся в психушке. С каждой секундой текстуры начинали быстрое движение, то раздваиваясь, то приходя в норму. И уже через минуту я мог видеть, что я в больничной палате. Что, неужели опять?

— Родной, — ласковым шепотом убаюкивала приемная мама. Как же я рад ее слышать. — Ты меня видишь? — она мягко коснулась моего лба. Её рука была довольно мягкой и тёплой.

— Я... — хочу сказать что-то очень ценное, что-то такое, что помнил и хотел выплеснуть, но меня будто затыкали. Я понимал, что хочу сказать, но в то же время просто не мог. Я чего-то не помнил...

— Что "ты", дорогой?

— Я... — и вновь что-то помешало. Вновь мое неудержимое и непостоянное сознание?

Напрягся. Стало намного жарче. Я почувствовал духоту, как будто меня заперли в сауне или русской бане на продолжительное время. Чистая игла в очередной раз покоилась все в той же вене, что и в прошлый раз. Больница. Я уже лежал в больнице. Прекрасно помню это. Прекрасно помню весь свой трудный подростковый возраст. Все свои переживания, взлеты и падения в это время. Но... что было раньше?

Нормально ли, что я помню все последние мгновения, но не первые? Да, узнаю, что Бэнджамин и Грейс Роуны мои приемные родители. Узнаю безоговорочно. Но то, как мы оказались у них дома, категорически не удавалось вспомнить. Что было в детдоме?

— Милый, ты в порядке? — женщина заметно встрепенулась и, казалось, мой жар заразил и ее.

— Я сильно ударился?

— Родной...

— Заметно он поиграл со мной, да? — звук становился громче, я нарушал то приемлемое число децибелов в одноместной палате.

— Кейн...

— Да что ты прямо то не отвечаешь? — бросил я, и Грэйс округлила глаза. — Радуетесь, что не нуждаюсь в переливании крови? — она судорожно вздохнула. Я ухмыльнулся, — О, всё-таки нуждаюсь?!

— Кейн Уинтер!

— Да, мам, знаешь в чем минус того, что вы мне приемные родители?

— К...

— В том, что вы никогда не сможете мне когда-либо спасти жизнь и перелить своей крови, ведь, черт подери, вы мне никто! Да, четвёртая группа крови универсальна — переливайте хоть все. Но это будете точно не вы... — злобно плюнул я. — Спасибо за кучу синяков на теле, — я не спускал ухмылки, кивая на огромные царапины на руках. Знаете, похоже на хвою, которую украсили сине-бордовые "гирлянды".

А Грэйс все молчала. Услышав поскуливания, я обратил свой взгляд на нее. Женщина уже была на грани:

— Неблагодарный щенок! Я пыталась его остановить, а ты... а ты... — испустив обидчивый вскрик, она выбежала из палаты.

И правда, что-то я погорячился... Может, мне вводят какой-то психотропный препарат?

Спустив все эти раздумья в воображаемый унитаз, задумался уже о другом... а где же приемный отец? Вспомнив, что тот куда-то намыливался в день того самого "подарка" для меня, сделал вывод, что он на работе. Зато воздух без него чище.

Домой я вернулся все с той же проблемой — я не мог собрать разбившееся осколки памяти моего детства. Я же отчетливо их помнил! Когда чувствуешь, что внутри тебя чего-то не хватает, даже пусть и какого-то обрывка из памяти, который являлся практически твоей жизнью, хочется злиться. Сильно злиться. Ведь не зря же я так сильно хочу это вспомнишь, верно?

— Порядок? — за ужином промямлил Бэнджамин. Взгляд был устремлен в говяжий суп.

О, неужели тебе и правда стыдно? Да конечно нет. Наверное, внутри куча сомнений и досады от того, что произнес пару секунд назад.

— Да, — с искрой бросил я, положив в рот приличный кусок мяса. — Сердечко, наверное, болит, да?

— Кейн, — Грэйс встрепенулась, начиная нервно оглядывать мужа и приемного сына — она прекрасно понимала, что напряжение растёт.

— Уж лучше бы подох я, чем твой любимый Стивен, — я словно читал между строк. — Я прав?

— Только языком молоть умеешь?

— Да, увы, не умею так, как ты. Научишь меня парочке приемчиков? Как же ты круто мне с правой. Поджелудочная оценила, — сыграв на лице уважение, я кивал.

— Кейн Уинтер! — отец ударил по столу.

— Передай мне соль, — неожиданная просьба заставила эмоциональный пик сойти на нет.

— Чт..что?

— Я попросил соль.

Мужчина был явно на грани, но теперь я постараюсь хоть как-то стать братом-близнецом. Может, это избавит Бэнджамина от желания полить меня грязью, а затем как следует треснуть... Хотя... что за бред лезет в мою голову?

***

Шел солнечный, но уже прохладный август, который заставлял просто существовать, не готовясь к итоговым контрольным и тому подобное. Лежу на кровати своей комнаты, лишь думая о том, чем мне заняться. Телефон не разрывают всяческие звонки друзей с просьбами пойти гулять или оторваться на вечеринке. Точно, я же не Стив Уинтер, не ловелас и не уходящий в отрыв подросток. Я лишь незаметная амеба, которого раздражает его приемный отец. Раздражает его присутствие, раздражает его внешность, раздражает его голос.

Сейчас же я думаю лишь о том, что же я такого мог упустить из детства. Почему какой-то удар по голове заставил разбить воспоминания о детдоме вдребезги?

— Милый, — в комнату осторожно зашла мама, однозначно заметив мое "отрывное и безудержное" веселье. Со слабостью перенес взгляд на нее. — К вечеру будь готов при параде. Едем к Тимерам, — произнесла вдобавок Грэйс, и моё сердце точно провалилось в пятки.

— Т...Тим..Тимерам?! — я вздрогнул, спрыгнув с кровати. — Зачем нам к Тимерам?!

— У твоего отца назревает договор о покупке акций этой семьи, — скорее ответила она. — О, нет, Кейн. Скарлет Тимер. Я забыла, милый.

— Ничего страшного, — спокойно проговорил я. — Мы поедем к этой семье.

Я действительно был не против наведаться к той, которая мне нравилась с самой начальной школы. Но, стоило ей подарить мне сожалеющий взгляд со словом "Нет", я уже не пылаю к ней какими-то чувствами. Стараюсь не пылать...

Черный костюм, сшитый на заказ у самых дорогих мастеров Далласа, всегда ожидает меня на подобные вечера, которые являются не такими редкими, но и не частыми.

— Ты великолепен! — Грэйс осторожно гладила ткань моего пиджака.

— Можно я его сниму? — намекая на слишком теплый для такого солнечного дня пиджак, задал я.

— А? — кажется она задумалась, рассматривая красавца-сына в отражении.

— Пиджак. Я могу его снять? Мне жарко.

— Да, ты прав. Духота что-то сегодня, а не обычный летний день, — трогая словно самый старый артефакт в мире, она медленно начала стягивать предмет. Согласитесь, только белая рубашка и штаны гораздо сексуальнее, чем с накинутым пиджаком?

На улице послышался сигнал автомобиля приемного папы, и мы поспешили. На маме было красивое длинное платье до икр. Небесный цвет идеально подходил ее серым глазам. Русые, почти блондинистые волосы выпрямлены, пряди идеально лежат на плечах. Итак, путь к Скарлет Тимер начинается. Знаю только то, что нас ожидает не менее дорогой особняк, как и наш.

Дорога на черной BMW 435i Convertible Бэнджамина заняла каких-то двадцать минут. Черт подери, если я ненавижу его, то эта тачка и ветер, врезающийся мне в лицо с невероятной силой, нравятся мне до безумия.

Множество дорогих домов на Артс-Дистрикс не могли не радовать массивами и необычностью отделки. Дом Тимеров напоминал типичный особняк всех богачей — белый камень, мраморная дорожка, идеально стриженные кусты, ну и куда без панорамных окон с видом на прелестные виды Далласа?

Весь путь в машине и до дома будущих коллег родители и ребенок не обменивались и парочкой словечек. Однако всем пришлось строить счастливую семейку при бизнес-партнере, дабы он поверил, что сделка производится с успешным человеком не только в бизнесе, но и в семейной жизни.

Скарлет, я, мама, миссис Тимер, мистер Тимер, а затем мой отец – так мы расположились за стеклянным круглым столом, вокруг которого кружились массы официантов и слуг. Боже, даже вздохнуть спокойно нельзя.

— Поднимем же бокалы! — воскликнул Бэнджамин после очередного согласия мистера Тимера на те или иные нюансы в договоре.

— Вздрогнем, — еле шепнул я, подавшись к Скарлет. Не рассчитав силу удара своего бокала, выплеснул содержимое на платье бывшей любви.

Ошарашенные вздохи, смешанные со смятением и гневными взглядами.

— Простите, у него никогда руки откуда надо не росли, — не успел я извиниться, как отец сразу же внес свою лепту.

Не вымолвив и слова, Скарлет упорхнула в одну из незнакомых мне комнат в сопровождении двух служанок. Ух, как все крутится вокруг одного еле заметного пятна на платье.

С улицы послышался громкий раскат грома, который просто заглушил эту нагнетающую обстановку в доме.

— Не из того места? — я подарил Бэнджамину обиженный, но в то же время ледяной взгляд.

— Именно. Ты вечно все портишь, Кейн.

— Что? Уже не надо прикидываться примерной семьей, которую проблемы обходят стороной?

Разговаривали лишь мы, остальные, затаив дыхание, слушали наши беспечные речи.

— Сопляк, которому неведомо чувство страха, если дело касается разговоров. Но на деле ты просто трусливый щенок.

Внутри что-то вмиг сильно защемило.

— Да, могу разобраться словом, однако ты даже понятия не имеешь что это, разговаривать с человеком, ведь ты пускаешь в ход свои грязные кулаки.

— Сраный детдомовец, — пробурчал тот, взбесив меня полностью.

Схватив стакан с горячим безалкогольным глинтвейном, я выплеснул все на раздражителя. Мгновенное шипение, но гораздо сильное, чем в прошлый раз из-за каких-то никчемных капелек чая.

— Знакомо? Вот и почувствуй каково это, козел! Ха, прости, что в десять раз больнее, — кинув на маму сожалеющий взгляд, я выбежал. Наверняка оставил у других массу "положительных" впечатлений о себе.

Уже не мог сдерживаться. Слезы были единственным спасением на данный момент. Любой, поплакав, успокоится, верно?

Грязный парень-замухрышка бегает в дорогом классическом костюме с уложенными волосами и в слезах. Просто идеально, черт подери. И так я шел очень долго. Мало того, боль была не только из-за грубых действий и оскорблений приемного отца, но еще и в голове не доставало самого главного — воспоминаний о детстве. Я знаю, что должен вспомнить что-то очень важное.

К вечеру оказался в незнакомо грязном и бедном, с первого взгляда, районе. Кругом бомжи, с аппетитом осматривающие мой костюм. От этого мне стало даже хуже.

В голове смешались все неприятные моменты, которые произошли после смерти родного брата-близнеца. Все выжидало, хотело вырваться наружу, и я громко вскрикнул. В следующие секунды надвигалась самая настоящая буря эмоций. Я просто хотел биться головой о стенку, застрелиться, попросить кого-нибудь пырнуть меня ножом, но я лишь ревел. Ревел, как девчонка.

Костюм становился грязнее и грязнее от дождя и пыли, что метались вокруг. Внезапно на мое плечо надавила тяжелая мужская рука, украшенная чем-то вроде копоти и татуировками. Все это неожиданное действие заставило со страхом сглотнуть.

— Ты чего, пацан? Что-то случилось? — меня окружила масса накаченных мужчин, бросающих хладнокровные взгляды в мою сторону. Казалось, они и вовсе не бомжи, как другие. Кожаные черные куртки, джинсы тех же цветов, приличные ботинки — все это выдавало то, что они воры. Я молчал, намекая, чтобы у меня забрали все, что им нужно, ведь мне уже плевать.

— Разве мужики плачут? Надо это исправить, браток. Как тебя зовут то?

Семеро, что окружали, не сделали и шага ко мне. Все их действия — осмотр новой добычи. Продолжаю молчать, уже надеясь, что они от меня отстанут.

— Ну, раз не хочешь говорить имя, тогда будешь...

— Кейн...

— Чего сказал, брат?

— Меня зовут Кейн Уинтер...