– Ну, как вы тут? Не подрались ещё без меня? – попыталась сострить Настя, возвращаясь в комнату.
И, уже брякнув это, поняла, что шутка вряд ли вышла удачной.
– За тебя без тебя неинтересно. А по другим поводам – на сегодня уже хватит, – подал голос Эливерт.
Он растянулся на постели, полулёжа на правом боку. Остальные расселись за столом.
– С чего бы нам драться? – не понял Наир.
– Да не скажи! Некоторым тут только дай кулаками помахать! – проворчал Далард, угрюмо зыркнув на своего друга.
От его присутствия просторная комната стала тесной, как купе поезда. Почему раньше, на балу у Лиэлид, Настя не замечала, что он такой огромный. Может потому, что всё внимание её тогда было поглощено другим рыцарем.
Сейчас, после слов Даларда, Северянин молча опустил голову, и Рыжая пообещала в следующий раз прикусить себе язык, если вдруг захочется проявить остроумие.
Опасаясь продолже
Хозяйка ОрсевилонаМне бы быть звездой,Той, что над тобой.Видеть, что ты рядом, и что живой.Радоваться б вместе рождению дня,Хрупкую надежду в душе храня.Если снова бой –Вся моя любовьУстремится первой, теряя кровь.Мы уйдём от нашей с тобой войныИ моей невысказанной вины.Анатолий ДоровскихЭто был настоящий рыцарский замок. Могучий бастион, сложенный из тёмных отшлифованных временем камней, с множеством бойниц и высокими крепостными стенами. Суровая твердыня, в позолоченной рамочке закатного неба, словно сошла с полотна неизвестного, но весьма одарённого художника.Насте никогда не доводилось бывать где-нибудь в Великобритании или, скажем, Германии, и её представление о древних замках складывалось исключительно из программ ТВ, фильмов, художественной литературы и собственного богатого воображ
Бездействие и ожидание всегда сводили Романову с ума. Она ненавидела эти два состояния. И чтобы занять себя хоть чем-то, решила привести себя в порядок к ужину.Кирлийцы не были избалованы такими благами цивилизации, как канализация и горячее водоснабжение, а вот Настя привыкла каждый день начинать и заканчивать водными процедурами. Потому каждый раз, когда ей здесь предоставлялась уникальная возможность принять ванну или просто окунуться в таз, она такую возможность не упускала. Вот и сейчас, оглядев доставшиеся ей уютные апартаменты, Настасья отмылась как следует. Свои походные вещи, порядком припорошённые дорожной пылью, отдала приветливой горничной, дабы та снесла их прачкам. Сама же облачилась в своё нарядное золотое платье и туфельки. Нацепила роскошное колье и серьги с изумрудами, справедливо решив, что тут злополучным украшениям ничего угрожать не должно. Уложила волосы в замысловатую вечернюю причёску. И осталась вполне довольна собой.
Гроза не дождалась ночи и разразилась незадолго да заката. В одночасье небо потемнело, ранние сумерки накрыли мир. Загрохотали отдалённые раскаты грома. А потом ливень хлынул стеной, раскалённые добела кривые дуги молний разорвали чернильную завесу туч. Яростный ветер забился в окна, оглушительные удары грома сотрясли древние стены Орсевилона. Буйство стихии потрясало воображение, и Настя, как когда-то в детстве, любовалась из окна неистовством природы, восхищаясь и пугаясь одновременно. Стихла гроза также стремительно, как и началась. Раскаты грома становились тише, уползая за край горизонта, пока их свирепое рычание вовсе не смолкло.И к тому времени, когда все собрались на ужин, за окнами шумел монотонно обычный тёплый летний дождь. Серебристые ручейки скатывались по стёклам. В камине танцевало весёлое пламя. Треск огня, сливаясь с шёпотом дождя, наполнял обеденный зал особым домашним теплом, уютным и мягким, как любимый плед.Вилирэн ан Тануил вплыла в комнату в со
Сказания Побережья Серые следы на сером снегу.Сбитые с камней имена.Я много лет был в долгу -Мне забыли сказать,Что долг заплачен сполна.Пахнет застарелой бедой,Солнцу не пробиться в глубину этих глаз.Теперь мне всё равно,Что спрятано под тёмной водой…Едва ли я вернусь сюда ещё один раз!Есть одно слово,Которое сложно сказать,Но скажи его раз, и железная клетка пуста!Останется ночь, останется снежная степь,Молчащее небо и северная звезда.Борис Гребенщиков– Миледи! Мужчины вернулись! – служанка, влетевшая в комнату, от волнения даже забыла постучать и поклониться.– Милорд Форсальд? – Ольвин вскочила, отшвырнув золотое ожерелье, что так и не успела надеть.– Сам! Во главе едет! На белой лошади, как король
– Слушай меня внимательно! Запоминай! Дважды повторять не стану, – с порога заявила Старая волчица. – Отныне есть будешь только то, что я лично тебе принесу! И пить тоже, разумеется! Дверь в комнату запирай изнутри, особенно на ночь! Открывай только милорду и мне! Слышишь? Никому больше! По замку одна не броди! Если вдруг кто тебе велит идти куда-то, позовёт с собой, прикажет – отправляй всех подальше! Всё ясно тебе?– Что случилось? – Анладэль смотрела на свою надзирательницу в полнейшем недоумении.– Ничего не случилось! И не случится. Уж я об этом позабочусь! Я ей не позволю, нет! Будь спокойна! Ишь, чего удумала! Покуда я жива, не допущу!– Рита, я не понимаю!– А тебе и не надо! Делай, как я велела! Больше от тебя и не надобно!– Если уж начала, то договаривай! Я должна понимать… Должна знать, чего опасаться!–А то ты не понимаешь! – всплеснула руками Старая
Дверь приоткрылась со скрипом, и в проёме возник высокий сухопарый силуэт Риты. Старая волчица в одной руке сжимала лампаду, в другой глиняное блюдо, на плече у неё было наброшено шерстяное одеяло.– Я принесла поесть. Вы голодные, наверное? Уже день на дворе, – сказала она негромко, неуклюже опускаясь подле сидящих на полу лэмаяри и мальчика. – И вот ещё постелить – камни, небось, ледяные!– Убирайся! И подачки свои забери! – не глядя на неё, глухо отозвалась Анладэль.– А ты не строй из себя гордую! Сама не станешь, пусть Кайл съест. Держи, сынок!У мальчика в животе заурчало так предательски громко, что Рита не могла не услышать. Он посмотрел голодными глазами на то, что принесла старая рабыня, но не шелохнулся. Рита теперь была врагом, а брать хлеб из рук врага нельзя, даже если очень хочется.– Ну, как хотите! Я оставлю, потом съедите.Она помолчала, поднялась на ноги, постояла немного.
– Милости просим! Милости просим! Вот уж порадовали! Проходите скорее к камину, милорд! – без умолку приговаривала пожилая добродушная служанка, встретившая их на пороге.Она была пышнотелая и круглолицая, в испачканном мукой переднике, и шла, смешно переваливаясь с ноги на ногу, отчего напоминала упитанную домашнюю утку.– Озябли, небось, милорд Форсальд? Погода нынче – хуже некуда! Такая пурга! Я даже ставни велела позакрывать. Ну, ничего, сейчас я вас чаем отогрею! Или, может, горячего вина подать?– Не так уж мы и замёрзли, Шэрми! Не суетись! Впрочем, от вина не откажусь, – Форсальд застыл у огромного камина, отогревая руки. – А где милорд Ратур?– Да в оружейной сегодня засел с самого утра… Даже к обеду не спускался! Я уже послала за ним. Сейчас идёт! Вы пока располагайтесь! Это сынок Ваш? Снимай плащ, дитя! Да иди поближе к огню!Кайл, промёрзший
Но Келэйя вернулась…Только это была уже совсем иная Кея.Я называл её «золотой» за янтарный цвет глаз и солнечное сияние, что окружало её, что исходило от её светлой улыбки. Та, что вернулась из Солрунга, тоже была золотой, но потому, что разодета была не хуже королевы. Новое платье, сшитое из сияющего всеми цветами мартикана и парчового жокрета, горело как солнце на закате. Браслеты на руках широкие, как наручи доспехов, гривна вокруг тонкой шеи такая массивная, что впору согнуться под этакой тяжестью. Но она несла себя гордо. Истинная миледи! Ничего не осталось в этой юной знатной даме от прежней озорницы.И всё-таки это была моя любимая «королевна Келэйя», и я бросился к ней, едва завидел в воротах, обнял, закружил, и она рассмеялась радостно и обняла меня в ответ.И лишь потом, встав обеими ногами на твёрдую землю, бросила чуть насмешливо:– Кайл, где твои манеры? Миледи надо руку целовать! Ведь я – м