Глава 20. Карабинер

Избушка у заросшей просеки вниз от деревни Лупки, у старых сенных сараев, куда складывалось весной на просушку сено, была бы совсем незаметной, если бы не необходимость хозяина заготавливать на зиму дрова не только себе, но и одиноким солдаткам из соседних деревень. Рыжий, всклокоченный, с огромными руками-клешнями мужик шумел второй день. Утро. Работы полно. Под грустный напев из-под колуна вылетали ровненькие чурки. Работа требовала обдумывания: где подрубить сучки, какой выбрать торец, стоит ли докалывать малым топором…

Вдруг раздался стук копыт. Четыре резвые лошадки. Повозка на мягких подвесках. Барин какой с утра спозаранку? Совсем близко. Мужик вышел из сарая, всмотрелся в конец просеки. Вот и сама повозка, вроде открытый фаэтон. Дождался, когда колеса поравнялись с сараем. На усыпанные щепой и опилками глинобитные плиты дворика легко спрыгнул единственный пассажир экипажа.

Их взоры встретились.

– Нас так и не представили, – холодно произнес маркиз де Конн, не отрывая взгляда от здоровяка.

– Емелькой меня зовут, барин, – буркнул тот.

– Емельян, значит.

Тот ничего не ответил, всмотрелся, вспомнил. Изумление наполнило его глаза. Он застыл. За спину мужика прошел Шарапа. Емельян глотнул воздуха, насупился.

– Подкинуть ребенка в приют пансиона с толстым бумажником под пеленками! – маркиз саркастично усмехнулся и прошел в сарай. Шарапа подтолкнул Емельяна в том же направлении. – Прекрасная мысль! Ни у кого даже сомнений не возникло в том, что родители мальчонки относятся к дворянскому роду. Но перстень с моей печатью?! Не перестарались ли? Я лично представить не могу, чтобы в моем роду оказались рыжие наследники. Неужто ты действительно полагаешь, что в будущем я, маркиз Авад де Конн, признаю в курносом создании своего сына?!!

Емельян не отвечал. Он бледнел и, понимая, что ждет его сына там, в Доме, жалостливо смотрел на говорящего. Пауза затягивалась, оставлять вопрос маркиза без ответа значило лишь усугубить положение. Емельян бессильно уронил голову на грудь, опустился на колени и развел руками.

– Смилуйтесь, барин, не о том я думал…

– О чем же ты думал? – раздраженно перебил маркиз. – Смертность в Доме невысока, но как знать, выживет ли именно твой сын?

Емельян облизал губы.

– Лоб мне, ваше высокоблагородь, в шестнадцать лет обрили, всю жизнь солдатскую слезами и потом оплатил, по спине моей сами убедиться можете. В сорок годов вернулся, женился на молодке, славной девушке. Да новая княгиня ввела шестидневную барщину. Все из домов наших ушло. От мяса с крупами до сукна. А года три назад, пока мы, мужики, на хозяйских пашнях батрачили, жинок по ея указу ров согнали рыть для ограды Дома. На сносях моя была, вот и не выдержала. Мертворожденного в том рву оставила. А тут барыня и двор большой с фуфлыжниками содержит, и долги по княжеским займам объявила выплачивать. И это на наши плечи оброком легло. Удвоили ея светлость выплаты наши. Жинка моя второй раз уж на сносях была, вот я с дружками, как на заработки в Петербурх пустили, сынишку от голодной смерти оградить и решил. Я дите-то наверняка хотел пристроить, да, вильмо, перестаралси. Казните меня. Жинку с сынишкой не мучьте, помилосердствуйте…

– Ну-ну, полно, – маркиз смягчил голос. – Я лично прослежу за судьбой твоего сына. Но тебе придется оказать мне услугу.

– Барин, – тяжко выдохнув, произнес Емельян. – Я вам… что пожелаете…

– Замечательно. Встань с колен для начала и сядь, как все приличные люди.

Маркиз уселся на одну из деревянных скамеек у стены, дождался, когда успокоится пристроившийся на лавке рыжий сосед.

– Ты, я понимаю, коли на оброки в столицу ходишь, за людишками из своих мест – теми, которые в холопы проданы были, – присматриваешь? Верно?

Емельян глянул на де Конна исподлобья.

– Барыня люд наш через своего племяка сторговывает. Савиным зовут, – зло прошипел он. – Детишек – в мастеровые, а девок молодых – для озорства господскаву.

– Значит, я верно подумал. Мне бы узнать, куда они были проданы, где их найти.

– Узнаю, ежели к добру.

– К добру, не сомневайся. Шарапа, дайте-ка мне тетрадочку с выписками из метрических книг церкви… А пока расскажи-ка мне, милейший, о волках… Тех, которые в последние годы на деревенский скот и домашних князя нападают.

Емельян кашлянул в огромный кулак и опустил глаза.

– Нет тутося никаких волков. Собаки тока… В Койре. В остроге…

– Я не видел на карте княжеской вотчины никаких острогов.

Мужик устало усмехнулся:

– Псарни там были. А как их закрыли, так и с карт долой. Но острог стоит. Плохое место, барин.