ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ. ВОТ И МЫ!

Эписумего

  Рик

 Прыгнув в портал... и выкатился на улицу голым!

 У нас зима, снежок — красота. Правда, в первый момент мне так не показалось. С трудом поднялся на ноги. Меня шатало, я никак не мог поймать равновесие и настолько погрузился в это занятие, что не обратил внимания на парочку старичков интеллигентной наружности, оказавшихся позади...

— Молодой человек, вам плохо? — спросила сердобольная женщина, но мужчина, державший ее под руку, резко произнес:

— Этих извращенцев надо на рудники отправлять, а не сюсюкаться с ними!

 Старушка не обращая внимания на брезгливую реакцию спутника, вновь обратилась ко мне:

— Может «скорую» вызвать?

Пока я пытался вспомнить как по-человечески говорить, старичок с презрением осмотрев мой жалкий вид, ответил:

— Точно, и в «трезвяк» отвезти, а лучше за решетку на пятнадцать суток — для вразумления!

 Мысль о доставке на чем-либо, кроме собственных голых ног, мне понравилась.

 Кстати, где я? Оглядевшись, понял, как мне повезло — недалеко мой район. Но как идти в таком виде? Я попытался сказать:

— Мне нужна оде...

 Старушка, не дожидаясь моего ответа, вырвала руку у недовольного мужчины и подошла ко мне:

— На вас напали?

 Вот и готовое объяснение. Я кивнул.

— Небось, собутыльники! — едко прокомментировал мужчина, демонстративно отвернувшись. Отрицая, я махнул головой и нахмурился:

— Нет... Не знаю кто... — наконец выдавил я. Беседа — это хорошо, но свои пальцы на ногах я уже не чувствовал. Зима-то русская!

 Женщина поняла это одновременно со мной. Она повернулась к спутнику и сказала:

— Павлик! Дай, пожалуйста, свою куртку молодому человеку, он совсем замерз!

— Ему не куртку надо, а подштанники и ремня! — ворчливо сказал тот, расстегивая верхнюю одежду.

 Да и подштанники и ремень и сапоги, и, главное, Силь в придачу! Куда она делась?

 Пенсионер, скривившись, водрузил на меня куртенку, наверно еще из советских запасов. Она прикрывала достаточно, чтобы стоять, игнорируя внимание прохожих... Я неловко застегнулся.

— Спасибо... — только и смог сказать я. От их доброты щемило где-то внутри, угрожая вырваться из глаз. Дед кивнул и поправил рукава теплого свитера:

— Пойдемте к нам! Мы живем рядом, там согреетесь, и домой позвоните. Я смотрю, вам больно говорить? — Вместо ответа я кивнул. Женщина сочувственно покачала головой, снимая с себя шарф и укутывая мужа.

 Мне хотелось дождаться Сильвии, но оставаться здесь в таком виде невозможно. В сопровождении старичков я пересек улицу с односторонним движением и свернул к небольшому пятиэтажному дому. Я так замерз, что не видел никого вокруг, хотя внимания привлекали сильно.

 Из освященных окон, маня уютом, раздавался родной шум телевизоров и прочей техники. Глупо, но оказывается, я скучал за этим.

Нет, конечно, Водный мир интересный! Сказочный! Но «Лучший друг — эльф!» — здесь звучит просто клиникой.

 Куда же делась Сильвия?

 Мне как всегда «повезло», появился в Водном мире один злодей на тысячу лет и тот мне попался! В общем-то, Водный мир классный, какой-то здоровый что ли... Даже будучи рабами колдуна, мы не болели, а если рана или травма, так заживало как на собаке! Или на волке... Меня от этой мысли передернуло. Когда колдуна не стало, я лично проверил, что рабов отпустили, а те, что остались добывать магий, теперь работали за золото.

 Мы поднялись на второй этаж панельного дома, хорошо, что не выше! Мои ноги к ледяному бетону отнеслись просто нетерпимо! Когда прошли в квартиру, первое что зацепило — запах старых книг, пропитавший всю квартиру и навевающий ощущение библиотеки с ее важностью и размеренностью. Здесь все застыло во времени лет тридцать назад!

— Молодой человек, как к вам обращаться?

— Ри… Костя. — Я насаждался теплом паркета под окоченевшими ногами.

— Очень приятно, Костя! Меня зовут Вероника Сергеевна, а это мой супруг Павел Викторович!

— Мне тоже очень приятно! — искренне ответил я.

— Вера, хватит церемонии разводить! А вы, Костя, звоните домой, телефон вон там на тумбочке.

 Павел Викторович показал в сторону чего-то раритетно-лакированного. Наверно такие тумбочки специально под телефоны выпускали. Я приблизился к громоздкому аппарату и поднял трубку над крутящимся циферблатом... Странно, но по прошествии трех с половиной лет номер вспомнился мгновенно. Набрав его, я растерял остатки самообладания. В горле появился комок, сердце заколотилось как бешеное...

 Добрейшая Вероника Сергеевна заметив мое состояние, сказала:

— Костя, идите в душ, греться. Я там приготовила пижаму внука, он как раз вашего телосложения, только помладше, а я тем временем позвоню и назову адрес. Они за вами приедут.

 Я кивнул. Набрав номер, передал трубку Веронике Сергеевне и прошел в ванную комнату.

 До приезда родителей добрые старички успели меня накормить. Сильно удивленные истеричной реакцией моих родителей, вежливо не допрашивали. Так и не понял, кто из моих с Вероникой Сергеевной по телефону говорил.

 Наконец, в дверь позвонили...

 Павел Викторович медленно открыл. В комнату осторожно вошел отец. Как же он постарел! На висках прижилось серебро, щеки пропали. Увидев меня, удивленно застыл. Вот после таких ситуаций и появилось выражение: «Глазам своим не верю!»

 Я медленно подошел и обнял его.

— Папа!

 Это первое слово, вырвавшееся у меня, не «отец» хотя именно так я называл его в последние годы, а детское — «папа». Что дальше — словами не передать...

 Нет, внешне все было нормально, сердечно поблагодарив старичков, пообещав на днях забежать и вернуть пижаму, я пошел с отцом вниз к машине. Меня раздирали чувства, как и отца.

— Пап, я позже все расскажу… сейчас не могу! Прости... — Он кивнул. И почему-то не злился. Хотя первое, что мог сказать: «сволочь, где тебя носило!» Как же они меня всегда любили, и как я был слеп! Никого кроме себя не видел!

 Не помню, как доехали. Я вошел в дом первым...

 Мама остолбенела, бабушка расплакалась, к ней присоединились остальные...

 Я им рассказал почти полную версию случившегося кроме упоминаний параллельного мира эльфов и прочего.

— ...да тех, кто меня спас звали Сиенарэн де Айвен, Сильвия и Джером де Гай...

— Французы? — спросила мама, гладя меня по голове. Я пожал плечами:

— Не знаю, может итальянцы или испанцы… кто их поймет в этой Латинской Америке!

 Мама словно боялась со мной расстаться, то гладя, то держа за руку, при этом с опаской поглядывая на меня: не разозлюсь? Того идиота, каким я был, это бы раздражало, сейчас я был счастлив!

— Ну… сюда меня сопровождала Сильвия, но она потерялась.

— Как это потерялась? — испугалась мама. Краем глаза наблюдал за отцом. Казалось, он хотел поверить, но звучало все просто безумно.

— Я наверно во сне ушел... Меня спасли старички, те, что позвонили, а где сейчас Сильвия не знаю! — И как меня это волновало, кто бы знал!

— Надо завтра подобрать тебе одежду...

— Точно! Мам, ты не могла бы сама все купить? Таскаться по магазинам не хочется!

 Мама не смогла скрыть удивления:

— Ты ведь всегда сам себе одежду выбирал, утверждая, что у нас с отцом нет вкуса!

— Ну... у отца он точно есть, раз он выбрал тебя! — пошутил я, нежно обняв остолбеневшую маму. Она расплакалась:

— Что они с тобой сделали!

— Мам, ты подбери мне что-нибудь на первое время, а то мне в институт надо... — отвлек я маму от слез.

— Ты восстановиться хочешь? — Она запнулась от радости. Мама верит только своему сердцу и чувствует, что я не обманываю. Но отцу придется многое пояснять. Мои объяснения его не удовлетворили.

— Наверно...

— Может, лучше заграницу поедешь? Там людей просто так не похищают!

— И опять жить без вас? Не хочу. Да, и насчет того, что не похищают, очень сомневаюсь…

— А чего ты хочешь? — заинтересовалась бабушка, тихо сидевшая в своем любимом кресле настолько тихо, что мы о ней забыли.

— Я... хочу работать в команде с друзьями, теми испанцами.

— Какой же ты еще ребенок... — улыбнулась мама. — Мультики про спасателей, твои любимые, так и стоят на полке. Я ничего не трогала в твоей комнате.

 И вновь расплакалась.

— Мама, я здесь и все в порядке! — Мне тоже было сложно сдержаться.

 Утром, подобрав кое-что из отцовского гардероба, я отправился в институт, надо было разыскать Сильвию. Сначала вдоль и поперек обошел место, куда выкинуло порталом, но Силь там не было.

 Затем зашел в гости с большущим тортом к Веронике Сергеевне и Павлу Викторовичу, вернул пижаму и кратко пересказал версию для родителей. Они поохали, но попить чаю не уговорили, я извинился неотложностью дел и все же пошел в институт.

Заплатив таксисту, протиснулся сквозь толпу у входа, прошел в фойе мимо тройки тинэйджеров обменивающихся впечатлениями о вчерашнем проигрыше сборной и поднялся в деканат. Там я договорился о восстановлении на третьем курсе, но для себя я так и не решил, что буду делать. Мне казалось, что вернуться сюда настолько нереально, что и планировать глупо.

Но вот я здесь…

Без работы конечно не останусь. По крайней мере, есть фирма отца, он будет рад передать мне бразды правления, как он вчера сказал, но это не мое...

Мама скупила половину городских тряпок, бабушка не выбиралась из кухни, готовя самое вкусное из детства, отец раздобыл мне крутую иномарку — голубую мечту… Но вместо радости был стыд. Им дать я ничего не мог! Как человек, я не состоялся, наверно, и волком был лучше.

Что я понял за все это время, что надо начинать с малого, и пошел учиться. На следующий день в универе за мной ходили толпой друзья и сокурсники желавшие приобщиться к «высотам цивилизации». То есть прокатиться с ветерком, а мне хотелось назад в магическое средневековье.

Сильвия так и не нашлась, отец предложил нанять для розыска какого-нибудь профи.

 Я согласился, время идет, а ее нет. Лишь бы ничего не случилось!

 Утром выкроил время и промчался по трассе на сверхскорости. Не впечатлило. Наверно потому, что и близко не шло в сравнении с «полетом» волка в силе под полной луной.

На занятиях было даже не скучно — тоскливо. Интересы с однокурсниками хронически не совпадали. Мне не интересно обсуждать безногих игроков нашего футбола или планировать вечернее развлечение с пивом. Вымучив последние пары, с толпой однокурсников я вышел из фойе во двор универа, собираясь удрать от дурачившихся друзей куда-нибудь за город, к тишине...

Во дворе я остановился, и принюхиваясь. Ветер, прилетевший с запада, обещал тепло и пах будущей весной, но все равно зимнее небо давило тяжелой серостью, отбирая надежду. Меня о чем-то спрашивали, я что-то невпопад отвечал.

В это время во дворе университета появились две девушки. Оглядев двор, они устроились на скамейке у входа. Одна из них то ли эмо, то ли гот, — никогда не интересовался разницей, — в общем, та, что была в черном, попала под прицел толпы и теперь перекидывалась оскорбительными репликами со стайкой девчонок, сидевших на соседней скамейке.

Вторая, невысокая красивая девушка с пушистыми темными локонами, в туго облегающих джинсах и черной куртке сидела с отсутствующим видом, будто не понимая, что тут происходит. Иногда отстранено оглядывала вход, размышляла о своем.

Во двор ввалилась стайка малолетней шпаны, из разряда психопатов самоутверждающихся за счет слабаков и женщин. Заметив девчонок на лавочке, на общей волне решили развлечься и потешить тех, кто с ними конфликтовал. Та, что в черном, и темноволосая резко поднялись, собираясь уйти, но, не давая это сделать, их окружили парни.

Быстро разобравшись, что к чему, красивая девчонка, прикрыв собою девушку в черном, лихорадочно оглядывалась в поисках тяжелого предмета. На ее лбу залегла морщинка, терзая нижнюю губу, она приготовилась драться. Я усмехнулся, представив себе, как эта малышка отреплет отморозков, словно Тузик тряпку.

Один молокосос в черной кожаной куртке, самый дерзкий, распеваясь о ее красоте, протянул руку к красавице, пытаясь ее пощупать. Красивая девчушка стояла твердо и невозмутимо как скала, скрестив руки на груди. Она не поддалась на сладкую речь и дала ему пощечину.

У-у-у… я поморщился. Красотка не понимает, что будет? Молокосос, вращая выпученными от злости глазами, налетел на нее с намерением избить...

С женщинами, да еще выпил, море по колено. А с мужчинами?

Я направился к ним.