О спирте, дамских штучках и новых красках жизниОльга— Помогите! Оно меня съест! — раздался дикий вопль, когда первый курс темного факультета в полном составе домывал прозекторскую.Вздрогнув и уронив швабру, Ольга обернулась – и практически поймала бритого наголо амбала в заляпанном кровь медицинском халате в собственные нежные объятия. Она только успела подумать, что ее сейчас просто уронят на пол – дядька был выше ее на полторы головы и раза в два массивнее — как поняла, что амбал-то прозрачный. А настоящая только реторта с заспиртованной почкой, которая ударилась ей в грудь и, упав на кафельный пол, с грохотом разбилась.Из чего Ольга заключила, что это скандальный заведующий моргом и есть. Сгоревший на работе по причине полной пропитки спиртом.— Ну и что вы орете, герр доктор? — флегматично осведомился Ланс у завморгом, забившегося Ольге в карман. Он же призрак, он и не такое может.

О письмах, разведке и головной болиОльгаУтро началось с головной боли, укоризненного взгляда Лиззи и громкого вопля совести: «Что ты творила вчера, дура? А если бы Рене тебя не остановил?»Ольга застонала.Рене… Морис!.. Они целовались и все это видели!  Или не все… только профессор Бастельеро… что он о ней подумал? О Создатель, в пору удавиться!  Но это было не все.Лиз молча и осуждающе протянула ей стакан с антипохмельным зельем, которое Ольга так же молча выпила. Хоть голова болеть перестала. Потом Лиз кивнула на стол, где лежал конверт со знакомым гербом-волком. И еще один, с имперской короной. Подруга поджала губы и, не говоря ни слова, вышла из комнаты. Да, конечно, с правильной Элизой такое случиться никогда не могло. Уж она точно не стала бы материть короля при всех, пить спирт в сомнительной компании и целоваться сразу с двумя темными!Неохотно выбравшись

О заговорах и трепетных розахЛюдвиг БастельероДопрос студентов темного факультета, а заодно подозреваемого в причастности к исчезновению княжны Волковой-Мортале и братьев Д`Амарьяк, шел уже второй час. И третий раз по кругу.Вычислить настоящих виновных не получалось. Ни у Людвига, ни у генерала Энна, главы Кроненштутц, ни у его величества никаких идей в какую сторону искать так и не появилось. Все опять упиралось в Курта. Настолько явно и топорно упиралось, что даже первогодок Жандармского Училища и тот бы засомневался в его вине.— Толку от ваших показаний, баронесса де ла Брильен, с кошкины слезы, — вздохнул Людвиг и потер виски. — А вы, маркиза Хоббстен, как будто задались целью все только запутать! Как вы могли допустить все это безобразие? А казались такой разумной, благовоспитанной и ответственной леди! Я в вас разочарован!Не то чтобы Людвиг в самом деле в чем-то ее винил или не мог сдержать дурного нрава. Но!

О богах, которые слышатОльгаТак они и сидели, глядя на огонь.— Расскажите о себе, — попросила Ольга через несколько минут. — Какая у вас семья? Вас любили? Какими вы были маленькими, так же дрались и ругались, как сейчас?— Впервые мы подрались в колыбели, — хмыкнул Рене. — Я его выбросил на пол, а он наябедничал маме.— У нас замечательная мать, — Морис вздохнул. – Любящая, нежная и понимающая. Даже удивительно, как ей это удается.— Потому что любит отца.— Да ну, — не поверила Ольга. — Если бы любовь была взаимной, на вас не было бы никакого проклятия.— Если бы все было так просто… — покачал головой Рене. — Наш прадед Жорж женился по любви. Взаимной. Ты знаешь, что он полюбил Жозефину намного раньше, чем познакомился с Матильдой? Лет на шесть или семь.— Но… — Ольга удивленно перевел

О мегамозге, процентах и чистоте экспериментаРенар— Хм… настоящий Д`Амарьяк, какая прелесть! — послышался ниоткуда мурлыкающий голос, от которого жуть пробирала до самых костей.Рене даже не сумел по достоинству оценить двойную иронию: прелестью назвали мало того что горбуна, еще и Д`Амарьяка. Ну и извращенец ему попался… то есть он. Он попался извращенцу. Голодному.— И тебе не хворать, — хрипло, с трудом выдавил из себя Рене, пытаясь понять, где он оказался.А для этого хоть зрение сфокусировать, а не вот эти вот разноцветные пятна, от которых глаза слезятся.— Что ж вы, людишки, такие слабенькие. Не можете выдержать моего истинного великолепия! Дикая, совершенно дикая цивилизация, — вздохнул все тот же мурлыкающий голос, и ослепительное великолепие слегка угасло. — Ладно, так уж и быть. Можешь полюбоваться в доступном твоим жалким органам спектре.Проморгавшись, Р