Глава 34

– Брауни пьют молоко? – задумчиво говорит маг. – Хоть Августу вызывай посмотреть на такое чудо.

– Почему бы им не пить молоко? Они тоже живые лю… – я осекаюсь. Слово «люди» как-то совсем не подходит этим существам. – Просто живые.

– В том-то и дело, что нет, сеньорита.

– Мертвые?! – я недоверчиво разглядываю на Тасситейл, которая стоит в изголовьи кровати и застенчиво теребит кисточку на хвосте.

– Нет, конечно. Но и не живые.

– В сказках брауни любят молоко.

– Меньше доверяй сказкам. Брауни питаются магией.

Я вспоминаю, что маг уже говорил недавно о чем-то подобном. Когда только привез меня в свою башню.

– А как ты их кормишь?

Картина, которую тут же подсунуло неуемное воображение, настолько забавна, что я фыркаю. Длинная очередь из брауни и Элвин, с торжественным лицом раздающий им «магию», похожую на куски синего сияющего желе. Словно патер причастие.

– Трудно объяснить. Это происходит как бы само собой. Призвавший брауни постоянно делится с ними своей силой. Примерно так же, как с ошейником.

Мог бы не напоминать про ошейник!

– Ладно, ужин окончен, – объявляет маг. – Хейдрун, дорогуша, погостила и будет.

Коза чуть скашивает глаза, дергает ухом и ухмыляется совершенно по-человечески. На ее наглой морде написано, что она никуда не собирается – на улице холодно, снег и скучно. А здесь в подвале у нее такая кровать…

– Добровольно уйдешь или мне тебя вышвырнуть? – ласково спрашивает Элвин.

– Ме-е-е.

– Значит, вышвырнуть.

В последнее мгновение коза изящно перекатывается на другой бок. Кровать отзывается на магический удар скрипом, а Хейдрун вскакивает на ноги и возбужденно приплясывает.

– Врешь, не сбежишь! – азартно выкрикивает маг.

Опровергая его слова, она все так же легко избегает следующего удара. Бархан из рухляди за ее спиной, опасно кряхтит и поскрипывает.

– Элвин, мне кажется… – начинаю я.

В этот момент гора скарба обрушивается с грохотом. Испуганно визжат брауни. Я пригибаюсь, закрываю голову руками, совсем рядом пролетают скалка, пустой флакон от духов, полуобгоревшая книга и тазик для варки варенья. С глухим стуком на кровать падает чугунная ванная.

– Ме-е-е! – возносится к потолку восторженный клич.

Следующие несколько минут в подвале твориться невообразимое и нелепое. Коза ловко скачет по мусорным кучам, всякий раз умудряясь уклониться от чар. Ее путь отмечают сходящие с гор хлама лавины.

Пищат брауни, восхищенно материться маг. Безумное зрелище освещает полыхающий под потолком шар пламени.

Ад в балагане.

– Попалась! – объявляет Элвин. – Вот мерзавка, а!

– Ме-е-е, – жалобно отзывается Хейдрун.

Она лежит у выхода, перебирая ногами. Пытается и никак не может подняться.

– Вы что устроили?!

Смех и слезы. Скарб, раньше сложенный в горы, теперь ровным слоем заполняет подвал, завалив сундуки. Среди вещей то тут, то там мелькают испуганные личики брауни.

– Намусорили немного. Но было весело, согласись.

Я улыбаюсь в ответ на его мальчишескую улыбку. О да! Мне уже давно не было так интересно и весело, как сегодня вечером.

Элвин завязывает последний узел на невидимой веревке и опускает руки мне на плечи, – Пойдем, радость моя?

Ну вот опять! Прикосновение разрушает возникшую было легкость. Становится трудно дышать, ток крови отдается в ушах, от его голоса – мягкого, с еле слышной хрипотцой по телу бегут мурашки.

Да, я могу злиться на него, могу обижаться. Меня раздражает его самоуверенность и то, что даже после признания в любви я не чувствую себя рядом с ним хозяйкой положения. Что бы я ни делала, им не получается управлять!

Но невозможно не заметить, как он действует на меня.

Как невозможно отрицать, что я отчаянно хочу его внимания и общества.

– Пойдем, – соглашаюсь я, будто не заметив этого жеста.

Мы пробираемся назад по полузаваленной тропке. Я опираюсь на его руку – ту самую, металлическую, в кожаной перчатке. Перчатку он снимал только один раз на моей памяти, когда рассказывал о прошлом, и почти сразу надел снова. Должно быть, стесняется протеза, хоть и трудно поверить, что Элвин способен чего-то стесняться.

Я спотыкаюсь, но он ловит меня в объятия. Несколько мгновений мы так и стоим замерев. Чувствую виском горячее дыхание. Отчего так больно внутри и хочется плакать?

– Как ты вынесешь ее из подвала? – спрашиваю я, высвобождаясь. – Не на руках же?

Он хмыкает:

– Носить на руках я предпочитаю хорошеньких женщин. Для козы есть лассо.

Хейдрун все так же лежит у стены. Она оставила попытки подняться и только оглашает подвал жалобными криками. Брауни повылезали из своих убежищ и выстроились рядом. Под их укоризненными взглядами мне становится стыдно.

– Вставай, – командует маг и ноги козы начинают двигаться, будто сами по себе. Вид у Хейдрун при этом удивленный и немного обиженный, словно она не ожидала от них этакой подлости.

Я чувствую, как маленькая ладошка дергает меня за подол:

– Леди?

Брауни смотрит на меня жалобно. И нервно теребит и без того изрядно полысевшую кисточку на хвосте.

– Чего тебе Скриблекс?

– Не забирайте Хейдрун, леди.

Одобрительный шепоток и выкрики «Не забирайте!», «Оставьте!», «Пожалуйста, леди!» проносится над остальными брауни.

– Это не мне решать, а лорду.

Брауни качает головой и смотрит на меня – доверчиво, как ребенок.

– Пожалуйста, леди.

Я беспомощно поворачиваюсь к Элвину, который как раз в это время пытается заставить козу сделать первый шаг.

– Ты серьезно? – с веселым изумлением отзывается маг. – Чтобы я поселил это божье наказание в своей башне? Никогда в жизни!

– Пожалуйста, леди, – канючит Скриблекс, а рядом тихонько всхлипывает Тасситейл, утирая слезы пушистой кисточкой.

– Элвин, послушай…

– Нет, ну что за ерунда, Фран?! Сама подумай: коза – совершенно неподходящая зверушка для дома. Если хочешь, заведем кошку. Или попугайчика. Да к грискам все, ради тебя я согласен даже на собаку! Но коза…

Хейдрун протестующее мемекает и делает несколько шагов к лестнице. Явно не по своей воле.

Я вздыхаю и решаюсь:

– Послушай… помнишь о чем мы говорили, когда ты выгнал Риэна? Ты просил дать тебе шанс…

– Та-а-ак. Уже интересно, – он останавливается и смотрит на меня.

Опять, как совсем недавно, когда мы стояли в объятиях, сердце начинает бешено колотиться. Я закрываю глаза, сглатываю и, наконец, произношу это вслух:

– Я дам тебе шанс, если ты позволишь ей остаться.