– Садись, Малой, – Тилиф положил на стол, где еще недавно стояли миски, пистолет гвардейца и громоздкий револьвер Лисы.Макс потер запястье, никак не отреагировав на приглашение. Когда тебя окружают люди с оружием, геройствовать как-то не хочется. Но он все равно попытался. Из чистого упрямства. С предсказуемым результатом.Маст стал торопливо протирать столешницу. Двое с автоматами замерли чуть в стороне.– Упрямец, – Раимов разрядил пистолет и покачал головой.– Что дальше? – спросил Грош. – Опять заставите стрелять?– Нет, – Шрам взялся за оружие Лисы. – У тебя был шанс, Малой, второго я никому не даю, – мужчина заглянул в барабан, хмыкнул и демонстративно перевернул. Оттуда не вывалилось ни одного патрона.– Тогда зачем я здесь?– А ты куда-то торопишься?Грош бросил взгляд в окно, где-то там остались Игрок, Настя и чертов гвардеец. В любой момент могли раздаться

Грошев размахнулся и запустил камень. Снаряд приглушенно ударился в то, что осталось от тела, и скатился вниз. Лиса, Макс и Леха одновременно повернули головы влево. Стоило чему-то постороннему коснуться захоронения, как там за толщей земли и камня начала собираться энергия. Если потребуется, блуждающий будет защищать свои останки.Грошев достал из кармана мешочек с золотом и качнул памятной вещью в воздухе, чувствуя, как энергия вернувшегося двигается вместе с ним.– Леха?– Что? Ничего не изменилось. Труп далеко, так что пока могу стоять и глядеть на камни.– Это наш призрак, – сказал Макс, – но это не Микорский.– С ума сошли? – возмутился Варкон. – Тир, если они такую бодягу кому из офицеров сольют, то с нас головы снимут. Микорский отбывал срок за убийство!– Чей призрак ты утащила из бункера и привязала к Лехе? – спросил Макс у Насти.– Сам знаешь, Лукин Ерофеиван, двадцать пят

В голове гудело. Волнами накатывала гнилая вонь блуждающего. Макс отстраненно подумал, что сейчас вернутся звуки, и он услышит тягучее: «Убииилии!». На мгновение ему показалось, что он все еще там, в доме художника, а все, что случилось после, всего лишь является частью кошмарного сна. И ему еще только предстоит встать, найти выход и бежать от преследователей через весь Некропольский.Он поднял руку, пальцы наткнулись на холодный пластик каски, что несколько выбивалось из представленной картинки. Разбитое стекло налобного фонаря треснуло и оцарапало кожу. Грош разом все вспомнил и тут же об этом пожалел.– Если б я знал, сколько будет проблем, никогда не подошел бы на улице к тощему пацану, почувствовавшему моих призраков, – раздался ленивый голос, – и не сдерживал бы сейчас желание отправить тебя с ними на свидание.– И что остановило? – без особых эмоций спросил Грошев, приподнимая голову. От неудобного положения затекла шея

Макс отчаянным усилием, не обращая внимания, что голень превратилась в объятый пламенем обрубок, рванулся вверх. Усилие на грани возможного, несколько ударов сердца, когда ему казалось, что он стоит на месте. Парень не вынырнул, а вырвался в показавшийся еще более ледяным, чем вода, воздух. Первый вдох стал первым криком.– Будь оно все проклято! – рявкнул он, а когда смог вдохнуть второй раз, простонал: – Боги.Парень взобрался на плоский, выступающий из воды камень и вцепился пальцами в перекрученную мышцу, изо всех сил натягивая носок на себя. Судорога стала медленно отступать, оставляя после себя тупую боль. Макс положил голову на камень. Очертания неровного потолка на секунду потеряли четкость. Грош заморгал – картинка вернулась. Как и темнота. Раньше он не думал что у мрака столько оттенков: от черно-пепельного до непроницаемо-агатового, казавшегося дырами в пространстве.Послышались всплеск и утробный (почти звериный) рык. Рядом, окатив

Первым чувством, вернувшимся к нему, было не зрение и не слух, а ощущение чистоты. Он осязал ее каждым сантиметром тела, которого касалось хрусткое постельное белье. Ему подумалось, что оно обязательно окажется белым. Макс никогда не был чистюлей, трясущимся над каждым пятном на одежде, но события последних дней, их кровь, боль, грязь… Видят боги, он был рад почувствовать хоть что-то хорошее, пусть даже такую мелочь, как чистое постельное белье.Макс открыл глаза. Картинка расплылась, он напрягся, бессознательно пытаясь подняться. Бок тут же дернуло разрывающей внутренности болью.– Тихо-тихо, – раздался голос, ему на лоб легла прохладная рука. – Уже все.Над Грошем склонилось светлое пятно, в котором с трудом можно было опознать человека.– Вот так.Рука пропала, предплечье едва заметно кольнуло, и все снова стало неважным: и боль, и чистота, и светлые пятна.Второй раз он очнулся спустя несколько часов или дней. Время по