ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ Наконец-то она осталась одна! С небывалым облегчением восприняла Годива уход Миранды и Алисии. Подруги ушли, оставив в душе девушки тошнотворное смятение и горечь. Слезы обжигали глаза прекрасной саксонки, и она едва сдерживалась, чтобы не расплакаться в присутствии Миранды и Алисии. Но как только за ними закрылась дверь, и послышались удаляющиеся шаги, Годива заплакала. Слова нормандок больно задели девушку. То, как женщины говорили с ней – казалось, с виду, по-дружески, приветливо, но ощущения Годивы были такие, словно ее обволакивали ядовитым сиропом.Нет, белокурая красавица не забилась в истерике, не стала заламывать руки и причитать. Просто, по её бледным щекам побежали горячие дорожки слез. Будто соленые ручейки, они омыли нежное лицо Годивы. Девушка медленно стерла их ладонями, вздохнула – устало - спокойно. Кажется, теперь стало чуть легче. По крайней мере, не горело теперь в груди, не стучало в висках, не было т

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ По лицам гостей пробежало удивление. Кто бы мог подумать, что сам нормандский лев приложит свою руку и имущество, чтобы выдумать замуж – и кого? Саксонку! Либо эта молодая девушка имела какое-то близкое отношение к Леонардо, и возможно являлась его родственницей, либо у неё был какой-то, пока невидимый глазу, изъян. Другого объяснения не было. Потому что нужно было быть слепым глупцом, чтобы, не имея веских причин, собственноручно отказаться от столь красивой женщины.Все хотели узнать, каким образом Годива оказалась у Леонардо. Ходило немало слухов: что нормандский лев, убив всех до единого в замке, оставил девушку в живых и принудил  стать его наложницей, что он сорвал ее свадьбу и лишил жизни её жениха,  что девушка пыталась убить Леонардо, но была покорена им, что она – несчастная сирота, дочь простой кухарки и конюха, что она  посмела отказать воину - и поплатилась за это &nda

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ Годива облегченно вздохнула, когда за служанками закрылась дверь. Девушке не верилось, что этот долгий вечер завершился. По ощущениям, он длился как неделя – столько разных впечатлений получила Годива, и так устала. Теперь хотелось одного – лечь спать на кровать, которая так и манила белизной простыней, и заснуть спокойным сном.Белокурая саксонка, медленно расшнуровывая сбоку платье, не сдержавшись, провела подушечками пальцев по постели. Подумать только, какая мягкая и гладкая! В родном доме Годива спала на чистом, но более грубом белье. А здесь – такое роскошество! Взгляд девушки устремился наверх – высокий потолок был украшен лепниной. Сейчас, он, освещенный тусклым сиянием нескольких свечей, казался сказочно-таинственным.Девушка, переодевшись в ночную рубашку, склонилась над своим сундуком, который принесли днем, уже после ухода двух ядовитых подруг. Пальцы нашли небольшую склянку с полупрозрачной

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ Смятение пробежалось по лицу Годивы. Она вопрошающе посмотрела на Леонардо.- Разве может человек так быстро принять решение? – неуверенным тоном вопросила девушка.- Зря сомневаешься в себе. Твоя привлекательность сыграла тебе на руку – мужчины очарованы тобой, - произнес воин. Годива нахмурилась, пытаясь понять услышанное. Он сказал, что она привлекательна. Первый комплимент от Леонардо. Хотя и было ли это комплиментом?- Посмотри, - мужчина, пробежавшись взглядом по пергаменту, вручил его девушке.- Из этого списка я запомнила лишь Свейна и барона Рерика, - Годива подняла на Леонардо глаза.  – Остальные для меня – пустые имена.- Это неудивительно. Ты запомнила лишь тех, кто был представлен тебе первым. Но уже хорошо, что хотя бы кто-то из этой чертовой дюжины знаком тебе. Так дело пойдет быстрее, - мужчина забрал у девушки список и зачитал:- Альмод, между прочим, п

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ Послышался протяжный, леденящий душу, вой. А потом – все звуки слились в единое целое – стая волков защелкала пастями, зарычала – столь страшно, что у Годивы свело все нутро. Девушка еще сильнее прильнула к лошадке – неосознанно ища у животного защиту. Стало так страшно, будто она, Годива, была совсем одна в дремучем лесу, словно именно она была добычей для волков. Пульс участился, застучало сердце в грудь – и их шум, на какое-то время, оглушил прекрасную саксонку. Теперь она слышала лишь этот барабанящий звук.Но глаза, привыкнув к темноте, видели. Они видели, как к Леонардо стали присоединяться другие всадники, стремительно уходя следом за ним, вглубь мрачного леса. Годива не успела сообразить, как и её лошадка ринулась вперед, подгоняемая не девушкой, но Свейном или же, Альмодом – она не могла понять, кто именно ударил животное по крупу, но оно помчалось, вызывая в Годиве очередной прилив ужаса